Читать книгу - "Пустошь, что зовется миром - Аркади Мартин"

собой другого человека, другого посла со Лсела, умершего и возвращенного к жизни машинным способом Искандра Агавна. А что еще хуже, ввиду неудобного времени осознания она почувствовала неожиданный укол надежды. Вдруг она так отвратительно поссорилась ни с какой не Махит, а с Искандром, и все можно будет вернуть к тому состоянию, как прежде? Вот это было бы мило, правда? А то слишком уж многое, как оказалось, вовсе не было милым, и, пожалуй, ей следует немедленно забыть, что в голову вообще приходили такие мысли.

Махит сказала только:

– У этого глифа всего двенадцать штрихов, икантлос, он совершенно не годится для «громко». Дайте я вам покажу.

На этот раз она не стала рисовать дугу, а сделала движение рукой, сложенной чашечкой, провела ею в воздухе один раз – по малой кривой, потом по кривой побольше, потом еще больше. Типа звукового конуса.

– А, громкость, – сказала Два Пена. – Абсолютно.

Нет, Три Саргасс нужно как можно скорее раздобыть для Махит облачную привязку, чтобы она могла перемещать голографические изображения, но, черт возьми, едва ли она в этом нуждалась. Два Пена нарисовала именно то, что она показывала: три кривые, кончающиеся чашечкой и увеличивающиеся в размерах, исходящие от инородцев и людей, когда те оказались на поверхности Пелоа-2. Они словно разговаривали друг с другом.

– Это хорошо, – сказала Три Саргасс. – Мне нравится. Что-нибудь еще, Махит? Или будем транслировать?

«Транслировать и готовиться к полету на Пелоа-2. У нас даже не будет времени накраситься. Может быть, это к лучшему».

– Мы довольно долго заставили их ждать, – сказала Махит. – Отправляйте. А еще надо посмотреть, сколько звукового оборудования можно сделать портативным и есть ли у Флота сильнодействующее противорвотное средство.

– Вам придется узнать у медиков, – сказала Два Пена.

– Кто-нибудь, спросите у медиков, – сказала Махит. – Я ни с кем не имею права говорить. Я не гражданка империи.

Она улыбнулась жутковатой и необыкновенно прекрасной улыбкой, обнажив все свои зубы и показывая на то место, где должна была быть облачная привязка.

* * *

– Я в вас разочарован, Эликсир, – сказал Одиннадцать Лавр, и Восемь Антидота так скрючило от этих слов, что он чуть не упал на скамью, на которой сидел, а с нее – в зеркальный пруд в саду близ Дворца-Земля. Падение такого рода было бы чудовищно позорным, к тому же не пошло бы на пользу аквакультуре. Всплеск, один промокший парнишка и множество погубленных водяных лилий, раздавленных розовых лепестков.

– Я не люблю, когда мне устраивают выволочки, – ответил он, что было правдой. И все же не стоило так реагировать на выражение разочарования со стороны учителя. Но он же был абсолютно уверен, что его никто не видит.

– Тогда будьте внимательнее, – сказал Одиннадцать Лавр. – Вы здесь как на выставке – открыты всем со всех сторон, при этом не прячете ваши слабые места. Неужели во Дворце-Земля вам не преподают основы самообороны?

– Мне одиннадцать лет, – сказал Восемь Антидот. – Я знаю, как лягнуть в пах какую-нибудь мужеподобную личность, как выломать чью-нибудь руку назад так, чтобы твой противник закричал. Но масса моего тела или рычаг роста невелики, к тому же глаза всего города устремлены на меня. Вы не видели, сколько камер наблюдения следит за мной? Если меня похитят, Солнечные тут же меня вернут.

– Я определенно на это надеюсь, – сказал Одиннадцать Лавр. Он обошел скамью и сел рядом с Восемь Антидотом. Его длинным конечностям пришлось слишком сильно сложиться – скамья была слишком высока для Восемь Антидота, но слишком низка для Одиннадцать Лавра, его колени торчали. – В Тейкскалаане начнутся воистину плохие времена, если Солнечные проворонят похищение императорского наследника.

Восемь Антидот подумал, нет ли в словах его учителя завуалированной угрозы. По ощущениям вполне могли быть, но форму угрозы он не понимал, как не понимал, почему ему угрожают в данный момент и таким вот образом. Не намекал ли Одиннадцать Лавр на то, что Солнечные в настоящее время не вызывают доверия? Или через некоторое время он не будет вызывать доверия, если Восемь Антидот и дальше продолжит его разочаровывать? И то и другое было плохо. И то и другое пугало.

– Почему я вас разочаровал? – спросил он.

Одиннадцать Лавр сделал вдох, потом долго, усиленно выдувал из себя воздух.

– Когда человека – молодого или старого, многоопытного или зеленого – приглашают на заседание вроде того, на котором были вы, Эликсир, заседание, на котором одно министерство подозревает, что другое министерство руководствуется совсем не теми мотивами, о которых говорит, а после заседания это лицо прямиком направляется из министерства, которое пригласило его на заседание, в министерство, которое находится под подозрением… Что ж, это лицо, вероятно, или очень молодо, или очень глупо, или совершенно не вызывает доверия. Или и то, и другое, и третье. Я надеюсь, что в вашем случае мы имеем дело с чем-то одним.

– Вы следили за мной.

– Как я сказал, вы плохо прячете свои слабые места. Вы хороший шпион, ваше сиятельство, но входя днем в парадную дверь министерства, вы заливаете светом весь дворец. В особенности если речь идет о министерстве информации.

Восемь Антидоту нравилось, когда его называли Эликсир, гораздо больше, чем обращение «ваше сиятельство», но, может быть, он теперь и не заслуживал ласкового прозвища. Он совершил идиотскую ошибку, это очевидно. Худшую из всех возможных, ту, о которой не знаешь, что она ошибка, совершая ее, а потому и не можешь избежать.

– Я думаю, вам вряд ли понравилось бы больше, проберись я в министерство информации по вентиляционным ходам.

Одиннадцать Лавр откашлялся, словно пытался подавить смешок.

– Нет, – сказал он. – Мне бы это не понравилось больше. Мне бы это понравилось еще меньше – тогда бы я знал, что вы пытаетесь сделать это тайно. Но вы, по крайней мере, не усугубили мои сомнения и ничего не скрывали. Ну, а теперь скажите мне, что вы рассказали в министерстве информации о совещании в министерстве войны, ваше сиятельство?

– Ничего, – ответил Восемь Антидот, пытаясь придать своему голосу обиженную, оскорбленную интонацию, но при этом не позволить голосу по-детски дать петуха. – Я делал перекрестную проверку, заместитель министра, чтобы улучшить мое понимание коммуникаций на межзвездных расстояниях. Чтобы я таким образом мог лучше понять то, что я слышал в министерстве войны.

– Что ж, мне это кажется правдоподобным, – сказал Одиннадцать Лавр и замолчал.

Восемь Антидот знал этот трюк. Знал о нем от Девятнадцать Тесло, от своих наставников и по собственной попытке использовать его всего лишь час назад на Один Цикламене. Трюк, в котором его приглашали нарваться на неприятности, продолжая разговор, объясняя больше и больше, чтобы понять, как далеко этот разговор может его завести. Нет, он не собирался на это попадаться. По крайней мере, в этот раз. А если он на самом деле был по-настоящему расстроен тем, что Одиннадцать Лавр манипулирует им таким вот образом, словно он некий ресурс, а не человек – что ж, ему никогда и не следовало ждать ничего иного. У таких, как он, не бывает друзей, даже взрослых друзей, и еще он не собирался плакать. Или шмыгать носом, что является предвестником слез.

– В чем еще я вас разочаровал? – спросил он, прогоняя эти мысли.

Одиннадцать Лавр похлопал его по плечу – прикосновение было короткое,