Читать книгу - "Малая земля - Олег Таругин"

Окрестности Широкой Балки, ночь 6 февраля 1943 года

НОВЫЕ ТОВАРИЩИ

Незаметно покинуть плацдарм удалось на удивление легко: после полуночи фрицы особенно не усердствовали, по крайней мере, на выбранном для прохода участке. Даже надоевшие хуже горькой редьки «люстры» взмывали в небо куда реже, нежели в прошлые ночи. Так что группа из пяти морпехов неспешно протопала по дну извилистого оврага, практически упирающегося в свежеотрытые гитлеровцами траншеи, с час полежала в кустах, изучая организацию местной обороны, распорядок смены патрулей и частоту отстрела осветительных ракет, и никем не замеченная перебралась на противоположную сторону.

Несколько десятков секунд — еще не осознавшие, что застряли здесь аж до самой весны, фрицы пока даже не установили проволочных заграждений и минных полей, — и разведчики оказались в немецком тылу. Который, собственно говоря, ничем не отличался от удерживаемой морпехами местности: та же каменистая почва, то же ночное небо над головой, те же голые по зимнему времени кусты и деревья. Но это была уже вражеская земля. Временно, понятно, но, тем не менее, вражеская. Не наша. Чужая. Смертельно опасная…

Маршрут Алексеев продумал, едва изучив полученную карту. Понятно, что идти вдоль шоссе, в обратном порядке повторяя путь к Станичке, было не слишком разумно — одна из немногих местных дорог вовсю использовалась гитлеровцами для переброски подкреплений. Да и выводы из вчерашних событий они, наверняка, сделали. Потеря десятка автомашин, нескольких противотанковых пушек вместе с боезапасом и сотни (а то и больше, как их там сосчитаешь в темноте?) солдат — весьма, знаете ли, этому способствует. В итоге старлей решил двигаться прямиком к Широкой Балке, благо поселок как раз и числился одной из главных целей разведвыхода. Да и подобраться можно более-менее безопасно, гору фрицы пока еще не превратили в укрепрайон, которым он недавно пугал Кузьмина. А вот что их ждет на ближних подступах к населенному пункту? Понятно, что ничего хорошего. Ну, да ничего, поживем-увидим, как говорится. Главное, и увидеть побольше, и пожить подольше, желательно как минимум до Победы. Собственно, в сам поселок Степан соваться не собирался: слишком уж близко от передовой, нашумишь — и конец разведрейду, останется только возвращаться, причем, вполне возможно, бегом и отстреливаясь от злых европейцев в фельдграу. Чего бы, понятное дело, категорически не хотелось…

— Все готовы? — старший лейтенант оглядел бойцов. Численный состав его группы на сей раз разросся аж до семи человек. Вполне нормально — две боевые тройки и радист. Можно воевать. С экипировкой и вооружением тоже все нормально, у всех автоматы с тройным бэка на ствол, плюс снайперка и трофейный пулемет — к нему проще раздобыть патроны. Взрывчатка и средства взрывания тоже имеются: Левчук не только сохранил захваченную сумку с ДШ и прочими саперными прибамбасами, но и разжился десятком двухсотграммовых толовых шашек и солидной бухтой огнепроводного шнура. Где именно он их раздобыл, Степан спросить не успел — да не особенно и интересовался. Каждую ночь на плацдарм прибывали тонны военного имущества, и было бы наивно предполагать, что среди всего этого добра не найдется и тротила. Из прочего снаряжения с собой прихватили несколько немецких плащ-палаток: на последнем настоял сам старлей, а Аникеев, не задавая ненужных вопросов, ухитрился буквально за полчаса добыть требуемое — трофеев на плацдарме хватало.

— Да как обычно, командир, чай, не впервой, — пожал плечами Левчук. — Можно дальше топать. Стоящий рядом со старшиной Аникеев просто важно кивнул, с некоторым даже превосходством покосившись на новых бойцов: ну, а что? Имеет полное право! Чай, не впервой в разведку идет, можно сказать, костяк разведгруппы! Бойцы, занятые подгонкой снаряжения, его взгляда, впрочем, не заметили. А старлей с Левчуком, незаметно переглянувшись, дружно скрыли улыбки…

— Остальных не слышу, — чуть повысил голос Степан. — Построиться!

Разведчики без особой спешки выстроились перед командиром группы.

— Короче, так, мужики. Языком трепать я не шибко горазд, потому скажу буквально пару слов — и побежали. Понимаю, что вы меня не знаете, как и я вас. Так что боевое слаживание проведем по ходу дела. Это не слишком хорошо и даже в корне неправильно, ну так война идет, много на что времени не хватает. Кто я такой, вам товарищ старшина должен был рассказать, а Семен Ильич зазря болтать не станет. Пока этого достаточно, а знакомиться по-человечески будем после возвращения, за рюмкой чая, как говорится.

Судя по удивленным лицам, насчет «рюмки чая» он сказал зря — не поняли. Лишь Левчук понимающе хмыкнул, поскольку уже привык к выдаваемым командиром непривычным словечкам и фразам. Ладно, учтем.

— Вопросы?

— Не имеется, — за всех ответил стоящий с левого фланга морской пехотинец.

Алексеев обвел взглядом бойцов, припоминая то немногое, что успел ему рассказать старшина перед выходом.

Тот, что докладывал — старший сержант Никифор Баланел. Бессарабский молдаванин, то ли из Рени, то ли из одного из окрестных сел. Участник обороны Одессы, после эвакуации войск в октябре сорок первого воевал в Крыму, сейчас попал сюда, под Новороссийск. Немногословен и редко улыбается: семья осталась в оккупации, и живы ли они не знает. Свободно владеет молдавским и румынским языками, что в их ситуации весьма полезно.

Снайпер, ефрейтор Николай Ивченко. Полная противоположность угрюмому молдаванину — весельчак и балагур, за словом в карман не полезет. Но стреляет отменно — на прикладе заброшенной за плечо СВТ больше двух десятков зарубок. Так делают не все — если попадешь в плен, легкой смерти можно не ждать, фрицы тоже прекрасно знают назначение этих насечек. Откуда он родом, старшина не знал, но заметный «южный» говорок однозначно указывал на не столь уж и дальние края — Одессу или Николаев.