Читать книгу - "Малая земля - Олег Таругин"

— Левчука не ранило?

— Та не, даже не зацепило, он у нас, видать, заговоренный! За вас шибко переживал, как немец напор сбавил, так сразу меня сюда и послал, узнать, как дела, стало быть. Вот я и прибежал, а вы уже того… выписались! — Иван довольно осклабился.

— Автомат-то мой где посеяли, вояки? Про каску даже и не спрашиваю.

Аникеев на несколько секунд завис:

— Почему сразу посеяли-то, тарщ лейтенант?! Не в госпиталь же его тащить? У товарища старшины ваше оружие, на временном сохранении, так сказать. Сейчас вернемся, он и вернет. Кстати, вот еще — Томочка… эхм, ну, в смысле, товарищ санинструктор, велела передать, вы в госпитале позабыли, — боец протянул знакомый подшлемник.

— Вот за это — отдельное спасибо, — кивнул Степан, натягивая трофей наподобие лыжной шапочки. Голове сразу стало ощутимо теплее: то этого он как-то даже и не ощущал, что ходит вовсе без головного убора. — Ладно, разведчик (услышав обращение, Аникеев аж лицом посветлел), веди в штаб! Надеюсь, знаешь, где он нынче расположен?

— А как же, понятное дело, знаю. Тут недалеко, в соседней балке, мигом дотопаем. Только осторожно идти нужно, фрицевские снайпера постреливают…

Но не успели они протопать и пару сотен метров, как над головой противно завыли первые мины: гитлеровцы начали обстрел. Спихнув замешкавшегося товарища в ближайшую воронку, оставшуюся, нужно полагать, от прошлого артналета, Степан съехал следом. Организм морпеха на очередное неожиданное изменение условий существования отреагировал на удивление спокойно: похоже уже окончательно смирился, что спокойно жить ему не дадут. Контузия — вещь, понятно, противная, но минометный обстрел куда хуже. Значит, и реагировать нужно на новую опасность, отложив все остальное на потом. Так что даже голова не закружилась, загруженная задачей выжить. А вот многострадальный бок от резкого движения все-таки легонько дернуло — но, опять же, куда меньше, нежели бывало до того. Да и перевязали его в медсанбате нормально, в этом старлей уже успел убедиться по дороге.

Первые мины рванули достаточно далеко, следующая серия осколочных подарков калибром никак не меньше восьмидесяти миллиметров легла уже ближе: вражеские наводчики пристреливались, нащупывая «санитарную» балку. Вспомнив, что он без каски, морпех прикрыл голову полевой сумкой и ладонями — уж больно обидно получить по многострадальной бестолковке подброшенным близким взрывом камнем или осколком на излете. А так хоть какая-то защита, тем более, что внутри, если санинструктор не соврала, еще и его бинокль.

Бум! Бу-бумм! Бум! — на этот раз долбануло совсем рядом, буквально метрах в десяти-пятнадцати. Уши, несмотря на приоткрытый рот, забила ватная глухота, по Ванькиной каске и трофейному планшету забарабанили комья земли. Аникеев подозрительно завозился, и Степан, не глядя нащупав напрягшуюся спину товарища, прижал того к земле — «лежи, мол, не рыпайся». Хороший он пацан, да и боец неплохой, можно сказать, состоявшийся да обстрелянный. Вот только под обстрелом запаниковать может, как тогда, под Южной Озерейкой. А нам этого не нужно.

Новые взрывы раздались где-то далеко за спиной, и старлей понял, что балка попала в классическую артиллерийскую вилку, и следующий залп наверняка ее накроет. Интересно, фрицы знают, что бьют по медсанбату? Вполне вероятно, знают — когда это их подобные мелочи останавливали? Помнится, охота за санитарными поездами и бомбардировка госпиталей для птенчиков Геринга была одним из любимых занятий: уж больно удобно целиться в красный крест на белом фоне. Как на учениях, сложно промахнуться. Ну, а соответствующая конвенция? Так кого это волнует? Не с европейцами ведь воюют, а с дикими азиатскими варварами и прочими унтерменшами…

Снова заунывный вой падающих мин и гулкое, приглушенное склонами буханье разрывов. Однозначно по госпитальной балке лупят, причем, беглым огнем, поскольку пристрелялись, суки. Оставалось надеяться, что медики и легкораненые успеют укрыться в землянках, пусть даже и недокопанных. А вот те, кто не способен самостоятельно выбраться из палатки или лежит без сознания, как сам он недавно… Алексеев зло скрипнул зубами. Сволочи! Ничего, доберется он до этих минометчиков, точно доберется! А уж когда доберется — пленных брать однозначно не станет.

Минут через пять все стихло, лишь налетающий с побережья холодный бриз лениво растягивал плотно затянувший балку дым и поднятую взрывами пыль.

Оглянувшийся Аникеев дернулся, было, назад, но Степан решительно удержал его за плечо:

— Отставить, это приказ! Двигаем в штаб, пока фрицы снова минами кидаться не начали!

— Но там же… — морской пехотинец осекся, так и не произнеся имени. Впрочем, Степан его, разумеется, понял:

— Жива она, верно говорю, жива! Сама рассказывала, что это не первый обстрел. Как начинается, они с девчонками сразу в блиндаже укрываются, в том, что уже выкопать успели. Грунт тут каменистый, даже от бомбы защитит, не то, что от паршивой мины.

Врал старлей самозабвенно, но ни малейшей вины при этом отчего-то не ощущал. Он просто говорил то, что Ванька хотел услышать — вот и все. Почему врал? Да, потому, что это в той, ЕГО истории, санинструктор Тамара Ролева благополучно пережила все месяцы обороны. Как будет сейчас, он не знал. В прошлой версии событий никакого старшего лейтенанта Алексеева в медсанбат не поступало, и она не сидела у его койки, находясь в этот момент совершенно в другом месте. И фашистская мина, тогда взорвавшаяся на безопасном расстоянии, сейчас могла рвануть буквально у нее под ногами. Это — цена за изменения истории, что уж тут… но не рассказывать же об этом Аникееву?

— Точно? — буркнул товарищ, шмыгая носом.

— Практически уверен. Так что, Вань, потопали в штаб? И вот еще что, пока я там докладывать о прибытии стану («а, возможно, что и про себя, любимого, много чего интересного выслушивать, коль там еще и особист обнаружится»), оружие мое и вещи найди. Саперную сумку с детонирующим шнуром и прочими причиндалами помнишь? Вот ее обязательно разыщи, кровь из носу! Чувствую, пригодится еще.

— Так у товарища старшины все в полной сохранности, не волнуйтесь. А идти нам вон туда надобно, тут короткая дорожка имеется, я покажу…

* * *

— Алексеев?! — удивленно вскинул брови капитан третьего ранга, с которым старлей в прямом смысле столкнулся возле свежеотрытого в крутом склоне штабного блиндажа. Степан от неожиданной встречи обалдел не меньше Кузьмина. Успев, впрочем, подумать, что ему еще и повезло: вход охраняли сразу двое автоматчиков, и как им объяснять, кто он такой, и за какой, собственно, необходимостью собирается проникнуть на особо охраняемый объект, старлей понятия не имел. Выглядел комбат вполне браво, разве что опирался на массивную самодельную трость, изготовленную кем-то из местных умельцев. Из-под флотской ушанки проглядывает свежая повязка, посеченная осколками нога, нужно полагать, тоже перебинтована.

— Ты почему здесь? Мне доложили, что ты отправлен в госпиталь с тяжелым ранением.

— Здравия желаю, тарщ капитан третьего ранга! — отрапортовал морпех, вытягиваясь по стойке смирно — козырять с подшлемником на голове было, как минимум, глупо, а никакого другого головного убора у него не имелось. — Так точно, оглушило малость, было такое дело. Вот бойцы и решили, что меня всерьез нахлобуч… виноват, ранило! А из госпиталя меня только что выписали. Готов приступить к выполнению обязанностей!