Читать книгу - "журнал "ПРОЗА СИБИРИ" №1 1995 г. - Владислав Крапивин"

На появление в клубе Сергея бегло прореагировала: глянула кокетливо и не обрадовалась — некогда.

Нади школьницы не было — была другая, и этой Наде Сергей был не нужен.

Он с Ирой Ворониной — она библиотекарь, — сел в глубине зала.

А на сцене в ярком свете Саня. Сцена в проводах.

Саня работает с аппаратурой: подключает к розетке магнитофон, регулирует колонки. Удовлетворившись их звучанием, берет электрогитару, черную, взблескивающую лаком, наверно, самодельную, проходится по струнам медиатором, и клуб наполняется резким, металлическим звуком.

Что-то Саню в этом звуке не устраивает. Он разворачивает по краям сцены колонки — направляет звук и опять сдергивает со струн медиатором ноющие ноты. Снимает с плеча, приставляет гитару к стене — значит, настроил фокус.

Потом у края сцены устанавливается микрофон с вынимающейся головкой — все как надо.

Пощелкал клавишами магнитофона, включил.

Надя пыталась ему подсоблять — больше мешала и то и дело сбрасывала с лица водопад волос.

И вот Саня снова взял гитару, посерьезнев, отстранился в глубину сцены, а Надя бойко сняла головку микрофона, поднесла ко рту.

И когда Саня заиграл, она начала петь в такт мелодии, подкачивая себя в коленях, и, отводя микрофон, кружилась, заворачиваясь в шнур. Платье вскидывалось и пеленало бедра. В деланной непроизвольности Надя успевала высвободиться из петли шнура и, приостановившись, снова начинала, приседая, подкачивать себя и улыбаться.

Голос ее был форсированным.

Надя имитировала известных певиц, изображая раскованность.

Дитя телевизора. Наверно, всем нравится в деревне. Особенно восьмиклассницам.

Надя, возбужденная, тяжело дышала. Она в легких туфельках, У нее длинные и ловкие ноги.

— Походишь, — сказал Сергей.

— Что? — спросила Надя, учуяв подвох. — Похожу на кого? — необходимо ей было сию минуту узнать. Она не понимала еще, плохо это или хорошо — походить.

— На настоящую певицу. Нет, сразу на всех певиц, — похвалил Сергей.

— Продолжи еще, — настороженно приказала Надя.

— Походишь, походишь...

— Гад ты, — крикнула Надя и убежала в боковую дверь. Обернувшись, выпалила: — Я не буду петь, пока этот...

Надя была заведующей клубом, Сергей направлен в клуб художественным руководителем. Значит, вместе работать. А он так начал. Отношения сразу не заладились.

Они составляют планы культурно-массовой работы при уборке хлеба. Особенно активничает Сашка.

— Я не штатный работник, но деревне нужен как воздух, так, товарищ директор. Я аккумулятор идей. Вы мои единомышленники. Среди единомышленников я реализуюсь. Невоплощенные идеи накапливают отрицательные эмоции, приводят в стрессовые состояния, а мне это ни к чему.

Сашка Ерохин свои каникулы днем проводил на Ине, вечером в клубе. На электрогитаре он любил играть громко и умел брать на ней два аккорда. Он был кумиром студенческих посиделок и душой ночных распевок на туристских привалах.

* * *

На квартиру к Сергею подселили двух шахтеров, присланных в колхоз на хлебоуборку. Веселые мужики шахтеры. Выпивохи и балагуры. Выпивали они по вечерам, громко разговаривали и не пьянели. Работали шахтеры на цементировании сливной ямы для детского сада. Остальных приехавших — женщин и мужчин, поселили в первой бригаде и в общежитии в деревне.

Шахтеры полюбили Сергея. Благоговели перед его игрой.

— Не унывай, Сережа. Ты человек! А у шахтеров это,похвала, понял?

Шахтеры в резиновых сапогах в прохладной яме размешивали раствор. Опалубка вокруг стен в три доски поднята на новый ряд. Под ней уже обозначена коробка цементными стенами со следами сучков, ребристых прожилок, швами на стыках досок. По цементным стенам прошелся мастерок, видны заплаты зеркально отливающего раствора на раковинах. Шахтеры работали неспешно и серьезно. Подборными лопатами зачерпывали раствор — перекатывались на спинах мышцы. Натренированные мужики. Честно работу делали, не кантовались. Плечи в расшлепанных пятнах, лица — в цементных брызгах.

День горячий. Стены и глиняное дно, настывшие за ночь, холодили тело. Солнце захватывало только две стены, да и то не до дна.

— Привет, мальчики, — сказали сверху.

Глянули: Люська Букаевская — табельщица из управления. Устроилась на краю ямы на перевернутом ведре.

— Прохладно у вас там. Примите меня.

Люську обтягивают джинсы, Ягодицы как две чесночные бобовки, разделенные фирменным швом. Потяни за этот шов с двух сторон — Люську пополам разрежешь. Как такую тяготу девка терпит? Цветная кофта на ней -без лифчика. Вот чертенок!

Мужики приостановили работу, засмотрелись.

Глаза у Люськи голубые, матовые, усталостью пригашены.

— Людмила, где ты потерялась? Холостячкой по нарам валяешься. Такая баба! Это не дело.

— Баба, да? Баба! — Люська кидала в мужиков комками глины.

— Ты что сегодня вечером делаешь?

— И что?

— Пришла бы к нам, карасей нажарила и чуток побыла при музыке, развлеклась. Слушай, Людмила, — мужики обрадовались сильной мысли, — парень какой живет с нами! Сережа. Он еще ни с кем... Займись, а. Тебе его мы дадим, другим — нет. Начни в нем мужика. Святое дело. Трудно, что ли? Парень больно хороший. Греха на тебе не будет. Хватит швыряться. Лучше послушай. Посмотришь на тебя и подумаешь: настоящим парням надо начинать с такой бабы, как ты, чтобы знать, что такое хорошо.

— Несерьезные вы люди, а седые уже.

— Приходи, Людмила. Ну хоть раз-то сваргань нам божеский ужин. Знаешь, каких утром карасей достали.

— Масло или сметана есть?

— Че хочешь, Людмила. А что, ты сегодня свободная?

— На ток еще подвоза зерна нет.

— Ну, ждать?

— Ой, жареных карасей хочу.

Людмила пришла к восьми часам.

Она в цветной кофте и в джинсах с вытертыми белесыми швами, со стыдной плотностью вылепивших ее бедра.

Рядом с крепкими шахтерами Людмила казалась подростком: для девушки у нее массы не хватало. Она была девчонкой на шаре Пикассо. Людмила демонстративно не замечала Сергея, держалась этакой разбитной хозяйкой, баловнем.

А шахтеры удивляли уступчивостью.

— Рыба? Чистить! — повелела она.

Шахтеры в два ножа сдирали с карасей крупную чешую. С надрезанных сбоку мясистых животов сочилась кровь, а рыбы, выпотрошенные, еще вздрагивали.

— Лук!

— Сергей, — справлялись шахтеры, — не надергаешь?

Сергей отложил журнал, он и читал, и видел непривычно вольную девушку, держащуюся среди мужиков с вызывающей свободой. Он чувствовал ее присутствие в комнате, ловил каждую ее шутку на полунамеке, на недосказанности, однако читавшуюся тертыми и не робкими мужиками.

Сергей принес лук с уже побуревшими перьями: жара сожгла.

Он нс понимал отношений между мужиками и этой девушкой, почти ровесницей Сергея. Была