Читать книгу - "Боло! - Дэвид Вебер"

дюраллоя, брони и оружия, несущихся на нашем антигравитаторе со скоростью пятьсот километров в час чтобы обойти Врага с фланга через горы. Команда Гарпии и Команда Джона возглавляют другой фланг нашего наступления, но их атака второстепенна. Наша задача — возглавить настоящий прорыв, и мы приземляемся на свои гусеницы, отключаем антиграв и запускаем боевой экран, когда на наших сенсорах появляются первые вражеские тяжеловесы класса “Фенрис”.

Их больше, чем предполагалось, и они с ревом вырываются из-под земли, чтобы извергнуть на нас ракеты и плазму. Целый батальон атакует с линии хребта на ноль-два-пять градусов, в то время как остальная часть их полка с грохотом выходит из глубоких подземных укрытий на дуге от двух-двух-семи до трех-пяти-одного градуса, а пассивные сенсоры фиксируют излучение дополнительных подразделений, приближающихся точно спереди. Точный подсчет невозможен, но, по нашим минимальным оценкам, мы сталкиваемся с усиленной тяжелой бригадой, а средние машины класса “Сурт” и разведывательные машины класса “Игл” одновременно появляются из мертвой зоны в нашем тылу справа и атакуют по широкому фронту, стремясь вступить в бой с нашей пехотой поддержки. Соотношение сил неблагоприятное, отступление невозможно, но мы уверены в качестве нашей поддержки. Мы можем доверять им в том, что они прикроют наш тыл, а мы ударим прямо в зубы Врагу, когда он развернется.

По мере того, как мы продвигаемся вперед, на Ишарке наступает ад, а мы ликуем от его приближения. Мы принесли его с собой, мы ощущаем его в оргиастическом освобождении, когда открываются наши ракетные шахты и извергается огонь. Мы поворачиваемся на один-ноль градусов влево, расширяя поле нашего обстрела, и турели нашей главной батареи плавно поворачиваются. Три двухсотсантиметровых “Хеллбора”, каждый из которых совершает залп за четыре с половиной секунды, разметают батальон Фенрисов, который расположился на северо-восточном гребне, голод и ужасная радость наполняют нас, когда взрывы проносятся по вражеским позициям. Мы чувствуем жажду крови в грохоте наших скорострельных минометов и гаубиц, когда мы наносим удары по “Суртам” и “Иглам“ на наших флангах, и мы посылаем вопли ненависти из наших “Хеллборов”. Наш боевой экран пылает под ответными ракетами и снарядами, а пучки частиц разрывают нас, раскаляя броню добела, но Боло спроектированы так, чтобы выдерживать такой огонь. Наши преобразовательные поля улавливают их энергию, направляя ее на питание наших собственных систем, и мы радуемся, когда эта украденная энергия извергается обратно из нашего собственного оружия.

“Фенрис” вдвое меньше нас по размеру, и двадцать две с половиной секунды огня основной батареи превращают пятнадцать единиц первого вражеского батальона в дымящиеся обломки, но две его машины успевают нанести нам удар, прежде чем погибнуть. Болевые датчики визжат, когда их более легкие плазменные разряды прожигают наш боевой щит, но они бьют наискось, и нашей боковой брони достаточно, чтобы их отразить. Расплавленные слезы дюраллоя текут по нашим бокам, когда мы поворачиваемся к соратникам наших мертвых врагов, но мы чувствуем только радость, жажду крушить и разрушать. В горниле битвы мы забываем об отчаянии, о осознании неизбежной катастрофы, которые угнетают нас в перерывах между битвами. Сейчас мы не помним о тишине в сетях связи, об осознании того, что миры, которые когда-то были Конкордатом, мертвы или гибнут позади нас. Теперь у нас есть цель, месть, свирепость. Уничтожение наших врагов взывает к нам, вновь давая нам повод для существования, функцию, которую нужно выполнять… Врага, которого нужно ненавидеть.

Еще больше вражеских тяжеловооруженных частей продержаться достаточно долго, чтобы пробить наш боевой экран своими плазменными разрядами, а отряды самоубийц в упор обстреливают нас плазменными копьями, но они не смогут нас остановить. “Фенрис” стреляет с расстояния в четыре целых и шесть десятых километра и выводит из строя “Хеллборы” номер три и четыре нашей боковой батареи по левому борту, прежде чем сдохнуть. Окопавшаяся плазменная группа, которая которая так хорошо замаскировалась, что мы приблизились на расстояние одного и четырех десятых километра, прежде чем обнаружили ее, произвела одиночный выстрел, который пробил наш гусеничный щит и уничтожил две тележки из нашей подвески гусеничной системы, и пять средних роботов класса Сурт выскочили из узкого ущелья на расстоянии всего трех целых и двух десятых километра. Стены ущелья скрывают их от наших сенсоров, пока они фактически не вступят в бой, и их пятидесятисантиметровая плазменная пушка пробьет сорок целых шесть десятых метра брони нашего правого борта, прежде чем мы разнесем их в пух и прах, и даже когда погибнет последний Сурт, вражеские ракеты и снаряды будут обрушиваться на все, что движется.

Ад неумолимо движется вперед, а мы не человек и не машина. Мы — Человек-Машина, сокрушающая оборону противника и превращающая горные долины в дымящиеся пустоши. Наши вспомогательные элементы сминаются или отваливаются искалеченными, и часть нас знает, что еще множество наших товарищей-людей погибли, погибнут, или сейчас умирают в вопящей агонии или в пламени плазмы. Но для нас это значит не больше, чем глубокие, пылающие раны на наших собственных боках, и мы отказываемся останавливаться или сворачивать в сторону, потому что то, чего у нас нет, мы не передадим другому. Все, что остается людям и мельконианцам — это Долгая Тьма, и все, что нам остается — это сражаться, убивать и калечить, пока наша собственная тьма не поглотит нас.

Мы скорбим о гибели Команды Гарпия — Боло XXXIII/D-2075-HRP и капитана Джессики Адамс, — но, несмотря на боль от их потери, мы знаем, что успех врага означает и его уничтожение. Его ввели в заблуждение, вынудив сконцентрировать две трети своей огневой мощи против нашей диверсии, и поэтому мы радуемся ошибке Врага и удваиваем наши собственные усилия.

Мы разрушаем последнюю линию его главной позиции в оргии огня в упор и непрерывного кашля наших противопехотных установок. Рельсотроны обстреливают легкие вражеские AFV[8], пытающиеся вывести вспомогательный персонал, а остатки нашей бронетехники и пехоты следуют за нашим прорывом. Мы разворачиваемся, ложимся на курс три-пять-восемь и с грохотом пробиваемся сквозь дым, пыль и зловоние горящей вражеской плоти, а слева появляется Команда Джона, снова продвигаясь вровень с нами, когда мы переваливаем через последний гребень.

Нас встречает беспорядочный артиллерийский и ракетный огонь, но это все, что осталось у противника. Разведывательные дроны и спутники фиксируют дополнительные тяжелые подразделения, движущиеся к нам с востока, но они находятся на расстоянии семидесяти восьми целых и пяти десятых минут. На данный момент в этой речной долине суетятся только обломки уже разрушенной нами обороны, в то время как легкие боевые машины, пехота и разбитые эскадрильи воздушно-десантных войск пытаются сплотиться и выстоять.

Но