Читать книгу - "Побочный эффект - Вадим Юрьевич Панов"

— Нет. Но я знаю, что никого не трогал. Я бы никогда…

Боб окончательно запутался, и его слова превратились в бессвязное бормотание.

Кармини же поднялся на ноги и, обращаясь неизвестно к кому, произнёс:

— Ты всегда был гордым, ты бы не перевоплотился в настолько жалкое дерьмо. Ты бы просто не смог так себя вести даже под угрозой смерти. Я не знаю, что с тобой случилось за эти годы, но знаю точно: что бы ни случилось, ты бы так себя не повёл. Даже ради спасения жизни. Ты не такой. — И повернулся к выходу.

— Что делать с этим? — спросил боевик.

— Пусть проживёт… сколько сможет, — на ходу ответил старик. — Собирай всех, нам нужно ехать на другую точку.

* * *

— Здесь стало жарко, — заметил Кравец, расстёгивая вторую верхнюю пуговицу рубашки. — Сделай прохладнее.

— Обильное потоотделение — это первая стадия, — равнодушно заметила Альбертина.

— Первая стадия чего?

— Ой, совсем забыла рассказать… — Она всплеснула руками. — Этой ночью, когда ты завёл свою зеленокожую девочку в кабак… Помнишь, тебе показалось, что тебя кто-то уколол, когда ты шёл в туалет? Так вот, тебе не показалось. Гемоконтактный штамм действует медленнее того, что передаётся воздушнокапельным путём, ему требуется не менее шестнадцати часов. Но раз ты начал потеть, значит, всё в порядке: вирус в тебе, он прижился и работает.

— Мерзавка, — прорычал Кравец. — Значит, это всё-таки ты!

— Первое предположение часто оказывается правильным.

— В таком случае, самое время нам обменяться кровью…

Кравец начал подниматься с кресла, но остановился, обожжённый предельно холодным взглядом молодой женщины.

— Во-первых, за нами наблюдает мой телохранитель. Во-вторых, даже если ты меня изнасилуешь или… покусаешь… — Она улыбнулась. — Это ничего не изменит — я приняла вакцину.

Он уловил главное: спасение есть, тяжело вздохнул и вытер пот ладонью.

— Продаётся?

Они прекрасно понимали, о чём идёт речь.

— Тебе понравится цена, — пообещала Альбертина.

— Неужели?

— Ты должен на мне жениться, Эдди. И в качестве свадебного подарка отдать свои акции «General Genetics».

— Ты всё-таки хочешь за большой стол? — проворчал Кравец.

— Сейчас мне это очень нужно, — призналась Альбертина. — Я должна войти в Би-3 и получить полный доступ к производству генофлекса.

— Что взамен?

— Мои акции «MechUnited».

— То есть мы обменяемся главными активами?

— Да.

Он прищурился:

— Но?

Она улыбнулась, показав, что оценила его смекалку.

— «MechUnited» останется за мной: я продолжу контролировать корпорацию через преданных мне менеджеров. У тебя же останутся положение и несметное богатство. Просто станет чуть спокойнее жить, без всех этих проблем с бизнесом.

— У меня никогда не было проблем с бизнесом, — буркнул Кравец.

— Потому что ты им не занимался так, как должен был.

Он коротко ругнулся. Она вновь улыбнулась. Он поморщился:

— Никто не поверит, что я добровольно согласился на обмен акциями.

— Это войдёт в наш брачный контракт, милый. Он уже подготовлен и, поверь, составлен лучшими юристами. Его невозможно оспорить.

— Есть свидетели того, что я соглашаюсь на обмен под давлением.

— Кто? — заинтересовалась Альбертина.

— Наши доппели.

— Попробуй поговорить со своим.

Последовало несколько неудачных попыток, после чего Кравец вопросительно посмотрел на молодую женщину.

— Ты всё время забываешь, что мне принадлежит «MechUnited», — посетовала она. — Мы, конечно, не входим в Би-3, но у нас есть свои преимущества. Я заблокировала наши доппели, милый, так что забудь о свидетеле — нас никто не записывает.

— Как мы объясним скоропалительную свадьбу?

— Мы оказались заперты в этом ужасном месте, нам грозила смерть, мы растерялись и решили узаконить наши отношения.

Альбертина продумала всё, вплоть до мельчайших деталей.

— У нас нет отношений.

— Я от тебя беременна, милый.

— Что?! — А вот этого Кравец никак не ожидал.

— Не то чтобы я этого хотела, но всё должно выглядеть идеально. Все знают, что мы с тобой планировали династический брак, поэтому никто не удивится, узнав, что предварительно мы решили проверить, удовлетворяем ли друг друга в постели. Мы попробовали.

Выяснилось, что удовлетворяем, причём настолько хорошо удовлетворяем, что мы увлеклись и сами не заметили, как ты меня оплодотворил. Когда ты узнал о ребёнке, то предложил сыграть свадьбу. — Альбертина хлопнула ресницами. — Это было так романтично, милый…

— Ничего этого не было.

— Важно не то, было это или нет, а то — поверят в это или нет. А в мою историю поверят.

Кравец это знал.

— Доппель докажет, что ничего этого не было.

— Твой доппель будет настолько сильно повреждён, что не сможет ничего доказать. Что же касается генетической экспертизы, она покажет, что ребёнок — твой.

— Где ты раздобыла материал?

— Не составило никакого труда подкупить одну из твоих шлюх.

Шах и мат. Ребёнок из высшего сословия — это серьёзно, это не какой-нибудь бастард из гетто, у детей высших права появляются в момент зачатия и за их соблюдением зорко следят.

— Вакцина действительно существует? — угрюмо спросил Кравец. И снова вытер пот. И ещё ему показалось, что начали отниматься ноги.

— Будешь ты жить, будешь, — успокоила жениха Альбертина. — У ребёнка должен быть отец. Ты, Эдди, возможно, не самый лучший кандидат на эту роль, поэтому воспитывать нашего сына я буду сама, но никто не станет мешать вам видеться.

— Отец… — Кравец усмехнулся, машинально вспомнив своего отца: «Пришло моё время, папа…» — Покажи вакцину.

Альбертина достала из сумочки шприц.

— Надеюсь, ты не боишься уколов?

— Не боюсь.

— Тогда начнём с официальной части.

За ними действительно наблюдали: стоило Альбертине произнести фразу, как дверь отворилась, и в гостиную вошли двое мужчин в одинаковых чёрных костюмах. Первый оказался юристом, он разложил на столике бумаги, которые предстояло подписать старым дедовским способом — авторучкой; второй остался у дверей.

— Кто он? — отрывисто поинтересовался Кравец, ставя подписи в указанных юристом местах.

— Священник. — Альбертина мягко улыбнулась. — Как и всякой невесте, мне хочется, чтобы этот день длился вечно, но время поджимает.

— Если что, я никуда не тороплюсь.

— Торопишься, милый, и гораздо больше, чем я.

Кравец помрачнел, а поставив последний автограф, сообщил:

— Кажется, у меня поднимается температура.

— Это от волнения. — Альбертина