Читать книгу - "Справедливость для всех, т.I "Восемь самураев" - Игорь Игоревич Николаев"

мне тут, пинками прогоню вокруг забора. Свиненок мелкий. Ты военный поход сначала отбарабань хотя бы пажом. И чтоб господин тебе сладкий попец не прошуровал невзначай за отсутствием девок под рукой. Потом хрюкать на меня будешь!

Пехотинцы все, как один потупились, надвинули глубже шлемы и шляпы, скрывая ухмылки со смешками. Лишь тот, у которого был открытый и добрый взгляд, укоризненно качал головой, порицая дурные слова. Юноша побледнел, затем посинел, в конце концов, приобрел некий фиолетово-помидорный оттенок, и Елена даже испугалась — не хватил бы удар молодого защитника. Далее со всей очевидностью должен был последовать вызов или сразу нападение, поскольку таких слов не то, что кавалер, просто мужчина с оружием спустить не мог, тем более принародно. Но в критический момент, когда вот-вот должно было начаться смертоубийство, барон со всхлипом рыгнул, часто заглотал воздух и торопливо защелкал пальцами, привлекая внимание слуги. Тот привычно шагнул вбок, чтобы оказаться с наветренной стороны, и заученно протараторил:

— Все дальнейшее суть лишь признак и явление телесной слабости. И ни в коей мере не является оскорблением или демонстрацией неуважения к присутствующим особам. Независимо от их происхождения и чистоты крови. Почтенный господин Кост Дьедонне заранее приносит извинения и…

— БУЭЭЭЭЭ!!! — протяжно вырвалось из глотки барона, и благородный Дьедонне начал блевать прямо с коня.

Половина свидетелей уже открыто смеялась, скорее непристойно ржала. Вторая обалдевала. Рыцаренок, по-прежнему иссиня-бордовый, растерянно двигал челюстью, не понимая, что следует делать человеку чести в столь неоднозначной ситуации, позволительно ли начать убивать оскорбителя, неспособного ответить должным образом. Елена с удовольствием присоединилась бы к веселью, но в голове крутилась мысль: в «Самураях» такого паноптикума и цирка на конной тяге и близко не было. Интересно, это Армии сказочно не повезло? Или так и вершатся значимые дела — смех сквозь слезы, дурость на глупости?

— Ладно, — решила она. — Почтенного господина за ворота не пустим. Отлежится в сарае, утром покажем девчонке. Если не признает как злодея, будет, о чем поговорить.

Слуга кивнул, соглашаясь, судя по чуть менее грустному виду, он и на то не рассчитывал.

— Но моя честь! — петухом возопил рыцаренок. — Оскорбление!

— А вы… — женщина посмотрела на пешую колонну и юного кавалера. — Сочтетесь после. Если пожелаете. Как известно, за пьяный язык сам черт дергает…

Опустошивший не бесконечную, но крайне объемную утробу Дьедонне, наконец, свалился с Барабана, ворча под нос «что-то я притомился». Конь, будто разумный и наученный горьким опытом, даже немного присел, чтобы облегчить хозяину встречу с землей. Слуга тяжело вздохнул и отправился помогать работодателю, который прямо в подсохшей грязи сонно бормотал что-то про постель и попону боевого коня.

— … а Господь учит милосердию к павшим, — закончила мысль Елена, стараясь дышать ртом. — Давайте, что ли, представимся тогда, как следует. Я Хелинда с-с… фамилию пока опустим. Покажите письмо и добро пожаловать.

* * *

Барон поет песню Дениса Кутейникова о ландскнехтах, но в моей серьезной обработке. Изначально речь о ландскнехтах, я переделал их во всадников.

Все описанные воители списаны с персонажей «Павии». Их образы будут явлены в свое время:-))

Глава 15

Глава 15

гаспжа гврть имя нада писть крупной буквы

Хль Витора Арто

мы сумраи гаспжа Хль так назвл мы нас

сумраи храбые но я не сумраи я не храбаа не вон

не вон вон воен воин

гаспжа говрть не воин тоже хрош полезна

ружие убиват ум тоже убиваь Хль говорть

Я буду умныть

мня бижали бжа абиж мня мен меня

били больн больна больноо меня обижали нльзя боше

я буду сумраи не ружие я буду сумраи как ум

Я Витора Я буду учись кто абиж мня Я стану умном бить

на смерт

Опись АА105062, текст 5

* * *

Гаваль уже изрядно устал от стука дерева, лязга металла и прочих звуков, которые больше сгодились бы военному лагерю. Однако приходилось сидеть и работать, поскольку военные заботы требовали записей. Сколько бойцов, чем вооружены, кто где стоит и за что ответственен. Менестрель, волею Хель и Артиго произведенный в комиссары-картографы, честно старался запомнить новоприбывшее воинство, делая краткие заметки на клочке пергамента, который был затерт настолько, что ни к чему приличному непригоден. В самый раз отмечать солдатскую сволочь, «быдлопадлоскотопихоту», ежели по Бьярну.

Арнцен Бертраб. Глуповат, вернее слишком уж юн и малоопытен. Не рыцарь и даже не оруженосец, фактически просто мальчишка на лошади. Но вроде бы первый и признанный сын пятого барона, не бастард какой-нибудь.

«Дядька» — спутник юного кавалера, не слуга, не холоп, но именно «боевой друг». Судя по кое-каким обмолвкам, действительно родной дядя Арнцена, только, в отличие от отца, незаконнорожденный, от безвестной крестьянской девушки. Дело в общем житейское — два единокровных брата, одному достается все, а другого не гонят со двора и на праздники дозволяют сесть у краешка господского стола, на том привилегии заканчиваются. Тем удивительнее, что «Дядька» племянника, судя по всему, искренне любил и опекал. Хотя может и притворяется… Кто их разберет, этих провинциальных дворянчиков с их убогими двориками.

Следом шли два брата — Колине и Маргатти. Колине был похож на сову и праведника одновременно, а Маргатти высокий, едва ли не с Бьярна длиной. Оба наемники, которые по неким причинам решили, что глухие задворки для них куда лучше городов и резиденций состоятельных землевладельцев. Это подразумевало наличие тяжких грехов и, скорее всего, приговора с отчетливой перспективой виселицы. Но — единственные настоящие бойцы в подкреплении, присланном бароном для защиты арендаторов.

Драуг — бородатый человек с оправой от очков. Где и как он их обрел, оставалось загадкой, зачем безделушка требовалась неграмотному солдату — Бог знает. Больше об этом человеке Гавалю сказать было нечего, пока, во всяком случае.

Пульрх — странный мужичок с невероятно чистыми, яркими глазами, а также удивительно добрым нравом. Судя по тому, что видел менестрель, светлоокого бойца его спутники по-настоящему любили, считая кем-то вроде талисмана, огоньком добра в беспросветной жизни солдата. Его благодушие и наивность служили мишенью для острот, но беззлобных. Как шутили над самим Гавалем соратники по Армии… У Пульрха имелась еще одна занимательная вещица — его собственный портрет «в три четверти», настоящий рисунок писчим углем на хорошей плотной бумаге. Кто и зачем рисовал обычного крестьянина — оставалось загадкой, сам изображенный