Читать книгу - "Справедливость для всех, т.I "Восемь самураев" - Игорь Игоревич Николаев"

— У меня письмо от почтенного батюшки! — уже более человеческим голосом вымолвил Арнцен-младший. — Оно предназначается некой Хелинде и касается защиты наших арендаторов. Кто из вас означенная Хелинда?

— Прошу обождать несколько минут, — с той же холодной вежливостью попросила Гамилла. — За нашим господином уже послали. Мы не можем читать столь важные письма без его присмотра.

— Ну, хоть ворота откройте, — сквозь зубы попросил рыцаренок.

— На то должен быть приказ господина, — непреклонно стояла на своем Гамилла.

Между тем приблизилась вторая, меньшая компания. Глядя на нее Марьядек цыкнул зубом и пробормотал себе под нос, однако достаточно громко, без капли уважения к сословию:

— Что-то множатся тут благородные, ползут чисто блохи на тепло…

Прибывшая на выручку баронская компания была, как написано выше, колоритна донельзя, однако новая персона уделала всех мизинцем. На мгновение лекарке показалось, что она в каком-то дурном сериале, куда действующих лиц суют по принципу «чего бы еще придумать нетаковского!».

Флегматичный конь — не кляча какая-нибудь, а серьезный, внушительный зверь угольно-черного цвета неторопливо перебирал ногами, при этом, хотя животное, в самом деле, казалось старым, не было в нем дряхлости, ощущения, что скоро придет час отправиться на бойню. Елена поневоле улыбнулась, поняв, что безымянная скотинка больше всего напоминает звероморфного Кадфаля — немолодой, но сильный, драки сам не ищет без причины, однако в любой момент готов приложить от всей широкой души.

На коне восседал кубический мужчина, в буквальном смысле — казалось, что он одинаково широк по всем координатам. Елене в прошлой жизни довелось видеть картины с аглицким королем Генрихом VIII, и больше всего монументальный всадник походил на известного погубителя жен. Или на гнома из трилогии мистера Джексона, но с более короткой и расчесанной бородой. Мужик был одет как изрядно поиздержавшийся наемник, то есть дорого, цветасто (белый, синий, красный, пышные буфы и так далее), но с многочисленными заплатками, вставками, криво наложенными швами. Однако на шее висела дворянская цепь из серебра, которая даже казалась подлинной. У седла болтался на перевязи вполне рабочий и эффектно выглядящий меч «пробойник» сродни тому, каким пользовался на Пустошах Раньян. Да и кинжал в ножнах поперек широченного пуза имел рукоять, выложенную серебряной проволокой. То есть конник либо знавал более сытые времена, либо четко понимал грань, за которую опускаться нельзя ни в коем случае — лучше голодать, чем пропить оружие.

Коротко стриженую голову перекрещивало несколько шрамов, а лицо имело сизовато-бурый цвет, предательски сообщая о многодневном запое или хроническом злоупотреблении крепленым вином. Маленькие поросячьи глазки сошлись в одну точку, словно их владелец двигался «на автопилоте». За всадником деловито стучал копытцами симпатичный ослик, груженный как ломовая лошадь, и шел слуга, достаточно молодой парень примерно одного возраста с Гавалем. На карикатурно вытянутом лице парня застыло непреходящее чувство меланхолии и грусти вселенского размаха.

— Чучело, — решил вслух Марьядек, впрочем тихо, чтобы не услышал всадник.

— Может и чучело, — строго поправил Раньян. — Только ему лет пятьдесят, не меньше, и путешествует сам-двое по опасным краям. Но до сих пор живой. Это о чем-то да говорит.

— Ну-у-у… Да, — вынужден был согласиться браконьер-пикинер.

— Конь, — вставила Гамилла, прищурившись. — Посмотрите на коня.

— А что с ним? — не поняла Елена.

— Это дестрие, — с толикой снисходительность объяснила дворянка. — Настоящий. Не чистокровный, на развод не годится, однако любому кавалеру не зазорно сесть.

— Сколько может стоить? — поинтересовалась лекарка.

— Пятнадцать золотых, самое меньшее, — без раздумий ответила Гамилла.

— Не дорого ли? Староват для полного барда и всадника в доспехе, — негромко усомнился Раньян.

— Да, но для турнира или короткого боя самое то. Хороший опытный конь — три четверти успеха.

Колонна прибывших первыми сдвинулась к обочине от греха подальше, пропуская сизого кавалера на черном дестрие. Даже рыцаренок, пыжившийся демонстрировать гордость и благородное достоинство, зачарованно смотрел на «Генриха». Конь, добредя до ворот, выучено замер и стукнул передним копытом в утоптанную до каменной твердости землю, совсем как умная собака, подающая сигнал хозяину. Всадник дернулся, осоловело качнул головой, вращая глазами как хамелеон, вразнобой. Вблизи стало заметно, что мужик действительно толст, едва ли не шире «Мультиварио», однако жирность скорее как у штангиста — фигура тяжелая, но мощная, с хорошо развитыми мышцами под салом.

Дварф, подумала Елена, ну точно дварф. Или медведь.

«Дварф» тем временем сфокусировал взгляд и прошелся им вокруг. Оглядел колонну баронской поддержки, затем громко сообщил граду и миру:

— Гы! Быдлы!

Пешие вроде бы не обиделись, зачарованные эпической картиной, а может привыкли к презрительному отношению со стороны благородной сволочи.

«Дварф» тем временем посмотрел на рыцаренка, громко икнул и добавил:

— Мое почтение! Ик… Во!

Он качнулся в седле, испуская волны чудовищного перегара, от которого Елена тут же вспомнила старые легенды про самозагорающихся людей, пропитанных алкоголем.

— Все интереснее и интереснее, — сказал Раньян. — Но как здесь оказалась эта бочка?

— Э! — громко проворчал в пустоту кубический человек. — Сам бочка! И эта… тоже быдла!

Он резко махнул рукой, придавая сказанному вес и окончательность суждения. Раньян хмыкнул, не в силах сдержать улыбку. Очень уж забавным казался пузан, хоть и сыплющий оскорблениями.

«Дварф» тем временем привстал на стременах и трубным гласом провозгласил:

— Я барон…

Он осекся, рухнул обратно в седло, так что конь аж присел малость. Всадник горестно качнул головой, затем с обезоруживающей откровенностью развел руками, бормоча:

— Забыл… Ну, вот, опять… Слышь! Помогай, быдла… не зря ж я тебе плачу.

— Не платите, — тихонько сообщил депрессивный слуга. — Только обещаете.

— Зато кормлю! — резонно возразил безымянный «дварф». — А будешь выеживаться — и обещать перестану! Так что, напоминай, какой я нынче барон… Согласно заветам старых предков и… все такое…

Он пошатнулся в седле, махнул сосискообразными пальцами, будто хватаясь за воздух, и громогласно пожаловался:

— Не видишь, быдла дикая, тут бла-а-ародные люди. А ты сволочь университетская. Выгоню, с голоду подохнешь.

— Точно университет? — окликнул меланхолика Гаваль.

— Точно, — кивнул тот. — Только недоучился.

— Бывает, — вздохнул менестрель.

Барон без имени хотел пнуть слугу в спину, чтобы добавить энтузиазма, но вновь опасно качнулся и отвлекся, пытаясь сохранить равновесие. Студиоз-недоучка подошел ближе к воротам, глядя снизу вверх, и, вместо ожидаемого представления, негромко попросил:

— Наймите нас, а? Недорого возьмем. И боец