Читать книгу - "Горец. Имперский рыцарь - Дмитрий Старицкий"

— Господин ротмистр, каков максимальный калибр полевой артиллерии можно переправить без инженерного оборудования ледяной переправы?

— Четыре дюйма, — тут же ответил ротмистр. — Но если гаубицы, то пять дюймов. Они у царцев легче пушек.

— Где пластуны долбили лунки светлым днем? Если такое было в действительности.

— Такого не было, господин лейтенант, но вот в сумерках они за этим занятием были замечены именно в тех местах, где возможна переправа тяжелых орудий.

— Благодарю вас, ротмистр, — рассыпался я в любезностях. — Как воздушный разведчик я в восхищении от проделанной работы вашим отделом.

Когда ротмистр покинул кабинет, Молас ехидно спросил.

— Так ты еще и разведчик?

— Так точно, экселенц. Последняя моя должность по штатному расписанию в воздухоплавательном отряде — старший летчик-наблюдатель. А квалификацию я сдал еще летом, когда прорабатывали хронометраж и варианты прорыва бронепоездов с дирижабля.

— Так каково твое мнение, Кобчик, о направлении главного удара царцев? — настаивал на моем ответе командарм.

— Там, где можно протащить тяжелую артиллерию, они наступать не будут.

— Отчего ты так думаешь? — удивился Аршфорт. — Мой начальник штаба просто уверен, что главный удар будет именно там.

— Какова максимальная дальность выстрела двухсотпудовой длинноствольной шестидюймовой царской пушки?

— Двенадцать километров, — подсказал Молас.

— Благодарю, экселенц. Тяжелой артиллерии у них не так много — только корпусные полки. Я на их месте сосредоточил бы всю ее на участке прорыва и не сдвигал со своего берега. Расстояния достаточно, чтобы поддержать пехоту и полевую артиллерию в наступлении и захвате достаточно глубокого плацдарма. Все равно в любом месте нашего берега завеса ваших войск, — кивнул я командарму, — будет слабее ударного кулака наступающих. А основная ваша артиллерия привязана к осаде порта.

— То есть ты считаешь, что они в любом месте легко перережут железную дорогу? — спросил командарм.

— Есть такое опасение, если у них командовать будет кто-то умный, типа полковника Куявски, — убежденно ответил я.

— Куявски уже бригадный генерал и направлен командовать дивизией на отогузский фронт. Юго-восточный, если по нашей терминологии, — выдал справку Молас. — Далеко от нас.

— Хранят нас и дальше ушедшие боги, — высказался по этому поводу Аршфорт.

— Есть характеристики возможных командующих такой операцией у царцев? — обратился я к Моласу.

— Скажу одно, — ответил он. — Таких, как Куявски, у царя единицы. Но и тому просто повезло оказаться в командующих стараниями комендоров твоего бронепоезда. Остальные действуют по уставу. А царский устав предписывает равномерно распределять артиллерию по войскам.

— Хорошо бы, если так все было, — засомневался я. — Война часто выдвигает на руководящие посты умных и инициативных генералов, в отличие от мирного времени.

— В царской армии свято блюдут принцип старшинства производства, — сказал Молас. — У них сословные предрассудки намного сильнее наших.

Я кинул быстрый взгляд на Аршфорта. Ничего, не возмущается. Лицо спокойное. Хотя сам, судя по фамилии, из старой еще средневековой аристократии.

— В настоящее время наиболее возможный претендент на командование ударной группой уровня пехотного корпуса будет у царцев генерал от инфантерии Пшеклентски. Граф. Шестидесяти двух лет. Образование полковое — в службу вступил юнкером, и школа колонновожатых тридцать лет назад. Обожает фрунт и парады. Суровый уставщик. Если не пришлют кого-нибудь другого из царской ставки, то с вероятностью в девяносто процентов командовать наступлением будет он.

— Ожидается ли совместное наступление островитян от Щеттинпорта вместе с царцами?

— Маловато у них для этого сил, — отозвался Аршфорт. — Пока они только глубже закапываются в землю. Да и прокормить ударную группировку только морским подвозом будет трудно.

— Но царцам они обещают поддержку наступления, — добавил Молас. — Выполнят ли они свои обещания — это уже другой вопрос. Пока от Соленых островов только техническая поддержка идет. За золото. В основном пулеметы. Еще снаряды для тяжелой артиллерии. Винтовки островной конструкции под царский патрон. Амуниция разная. Паровозы. Обратно везут лен, пеньку, воск и пшеницу. Скорее всего, чтобы пустой фрахт не гонять. Острова и с колоний получают практически все, что им нужно.

— Бронепоезд «Княгиня Милолюда» сейчас у вас в армии?

— Да. Несмотря на морозы, болота сильно не замерзли на южном фасе фронта, — ответил командарм. — Так что там царцы если попрут, то опять упрутся в «бутылочное горлышко» полевого укрепрайона, который достало ума не бросать на произвол судьбы, а законсервировать на всякий случай.

— По-доброму вам бы, ваше превосходительство, на каждый перегон между разъездами иметь по одному бронепоезду нужно. Хотя бы шпального блиндирования. Но с четырехдюймовыми гаубицами. На складах таких есть с десяток, в свое время армия от них отказалась из-за веса — шестерка стирхов их не тянула. Но на железной дороге подобное превышение массы не принципиально. В депо Будвица такие БеПо быстро сваяют. Опыт уже есть. И паровозов трофейных в достатке. Тогда у вас на каждый перегон будет по два мобильных броневых отряда, равных двум полевым батареям на случай отражения первого штурма царцев нашего берега. Они выиграют вам время для подтягивания оперативного резерва к месту прорыва. Затем я бы разбомбил лед на реке с дирижаблей и оставил бы плацдарм без подвоза продовольствия и боеприпасов. К тому же в скором времени они останутся на нем и без дров. В Реции мест для пленных еще много. В этом случае, чем больше переправится царской пехоты на плацдарм, тем лучше для нас. Быстрее кончится у них продовольствие.

— Пока толковый бред несешь, лейтенант, — одобрил мой полет фантазии командарм. — Хотя на двух сотнях километров трудно угадать, где они начнут наступать. А как бы ты брал Щеттинпорт?

Школа у меня была особая. Большинство учеников — дети офицеров вертолетного полка. Так что войной мы все интересовались с малолетства. И тут я в связи с вопросом командарма вспомнил нашего учителя по истории, который нам втолковывал на уроке, превратившемся в диспут, почему Франции, которая имела сильнейшую армию в Европе, не стало в 1940 году за считаные дни. И почему в 1941-м Гитлер смог нанести сильнейший нокдаун Сталину.

Ларчик открывался просто. Вермахт изматывал противников, которые были сильнее его, еще до нападения. Французские историки насчитали, что за весну сорокового всю армию приводили в боевую готовность к отражению немцев сорок раз. А нападения все не было. На сорок первый раз французы расслабились, посчитали предупреждения разведки очередной пустышкой и получили по полной. Абвер свой хлеб ел недаром.

Так же было и с СССР. Ждали нападения фашистов с мая 1941 года. Оттого и призывали всех «не поддаваться на провокации», чтобы не вызвать «казус белли». А 22 июня, когда разбудили командующего Белорусским особым военным округом генерала армии Павлова и сообщили, что немцы напали, то Герой Советского Союза просто послал адъютантов по матушке и, заявив: «Они у вас каждую неделю нападают», — продолжил спать. Немцы напали. Округ без руководства.