Читать книгу - "Право на меч - А. Л. Легат"

я верну, я все верну! – Мальчишка зажмурился и отвернулся.

Будто жизнь друга – это лишь вопрос пары монет.

– Вернешь?! – Я схватил паршивца за ворот уже изорванной рубахи и ударил его о борт.

– Кха! Про…

Я хорошенько встряхнул его, схватил за горло правой рукой, а левой припечатал мелкую сволочь к дереву.

– Как же, позволь узнать, – прошипел я, – ты его вернешь?!

Парень всхлипнул, подавился и захрипел. Начал брыкаться, и я отвесил ему пощечину, а затем снова вернул руку на горло.

– Ты великий волшебник? – Хрип и нытье. – Может, сраное божество? – Еще один толчок к стене. – Волен забирать жизнь, – хруст дерева, – а волен – ее вернуть?!

Некоторое время я не понимал, почему мальчишка притих. А потом отпустил его, сделал шаг назад. Убийца моего друга сполз по двери и рухнул на бок, вернувшись к бордовой соломе и навозу. Голова мальчишки неестественно запрокинулась к спине, будто держалась до того на одной нитке.

Я молча стоял, успокаивая дыхание. Смотрел поочередно то на белую шерсть, то на бордовую солому и знак порядка, то на свои перепачканные руки, то на мальчишку.

Когда я успел сломать ему шею?

Перед рассветом, Волок

От столешницы пахло грязью, засохшей брагой и кислятиной. А я все равно полулежал щекой на локте. Пустая кружка покачивалась, то заслоняя печь, то закрывая грязный угол забегаловки. Я шевелил кружку пальцем, придерживая за самый край. Раскачивал на столе – медленно, без какой-либо цели. В любой момент кружка могла опрокинуться и покатиться по поверхности. Сверзиться, треснуть, изваляться в грязи на полу.

Все в Воснии скатывалось в сраную задницу.

– Еще? – устало спросила подавальщица.

Я покосился на нее так, чтобы ко мне уж точно никто не подошел еще половину часа. Подавальщица закатила глаза, надсадно вздохнула, но не решилась спорить или гнать меня прочь. Разумеется, в Волоке были люди, которых не спугнешь и тройкой вооруженных громил, не то что взглядом.

Рут объявился, не скрываясь. Сначала пожаловал сквозняк из открытой двери, потом заскрипели половицы и захрустел сор под сапогами. Порозовевшая от холода пятерня коснулась стола.

– Я присяду? – сначала присел, а потом спросил мой непослушный оруженосец.

Мы молчали. Настал черед подавальщицы коситься в мою сторону. Возможно, девица проверяла, не начнется ли драка и так ли я страшен на самом деле или только стараюсь таковым казаться.

Было время, когда я не знал ответа на этот вопрос.

– Значит, ты не против. – Рут, казалось, никогда и не нервничал. – Я возьму пару кружек. – Приятель жестом позвал девицу, и та зашуршала юбками. – На свои.

Кружка качалась все медленнее. На столе появились две ее сестрицы. С дальнего края, куда я бы точно не мог дотянуться без труда. Подавальщица ушла, и я сказал:

– Знаешь, а я все-таки разгадал, почему солнце именно двойное.

Руту явно было все равно, о чем говорить, когда беседа сопровождается пьянством.

– М-м? – промычал он, умудряясь одновременно глотать брагу.

Я поднял голову с локтя, наклонил к себе пустую кружку, посмотрел на дно.

– Потому что вам всего мало, жадные ублюдки. – Я выпрямился и уперся спиной в стену. – Одно солнце? Подавайте два! Нашли припасы? Давайте спалим деревню и перебьем селян, чтобы уж точно забрать все, что возможно! Три года моей гребаной жизни, послушание и золото с боев? Нет. Все мало, мало, мало…

Рут уже прикончил свою выпивку и в раздумьях косился на вторую кружку. Я ударил ладонью по столу.

– Ставлю все золото мира на то, что, если вдруг на небе и покажется двойное солнце, вы сразу же потребуете, чтоб их стало три!

Вторая кружка переместилась по столу. Я остался сидеть у двух пустых.

– Верно подмечено, – Рут не стал спорить. – Ты как?

– Невыносимо трезв. – Я потер лоб. Если бы у меня вдруг заболела голова, я бы точно оставил еще два трупа.

– Говорят, ты подрался с Васко. – Рут осторожно приблизился, словно боялся, что я возьмусь и за него.

– Этот ублюдок должен был сторожить коней.

Рут ничего не ответил, только молча покивал. Подавальщица следила за нами так, будто надеялась получить новый заказ. Пусть бы мы и лопнули от браги, померли в муках под столом, главное – выдавить из нас еще пару серебряков…

– Слушай, Рут, ты ведь давно здесь живешь, так? Ну, на этой земле.

Приятель переплел пальцы в замок и дернул подбородком, мол, продолжай. Злиться на него было невозможно, но сегодня я превзошел самого себя.

– Я ненавижу твой родной край, вот что. И даже извиняться не намерен, так и знай. Спалил бы здесь все, от берега до гор. – Я посмотрел на чертов завал из пустых кружек.

Неужели я так и сидел здесь часами, рассматривал, как подсыхает пена? А, нет. Еще меня дважды рвало.

Рут пожал плечами:

– Ну, признаться, я тоже иногда именно так и думаю.

– А если серьезно?

– Слишком много мороки. – Приятель зевнул и потряс головой, будто просыпался по ходу разговора. – Замки, остроги, проклятые села, монастыри. Едва начну, уже устал. И что ты будешь делать! – с наигранной досадой он хлопнул ладонями по краю стола.

Мне хотелось рассмеяться, но я только хмыкнул.

– Нет, слушай, я ни черта не понимаю. – Я поднял лицо к потолку. – Как, как за все эти годы ты продолжаешь улыбаться, веселиться… быть таким невыносимым добряком?

Подавальщица осмелела и забрала пустую посуду. Рут вручил ей монеты. Похоже, и за меня в том числе.

– Ну, я же болван. – Рут проводил девицу взглядом. – Кому еще быть добряком, как не законченному болвану?

Я посмотрел на него. Знакомая старая ужимка: приятель шутил и ожидал награды – ответной улыбки, одобрения, похлопывания по плечу. Я все лучше отличал его шутки от правды.

– Это не ответ.

Рут явно смутился и снова попросил выпивку. Я ногой покачал свободный стул. Кажется, Васко подошел ко мне поздней ночью, когда я начинал пить. Что-то говорил про дозор. А я молча встал, взялся за спинку точно такого же стула и разбил его о голову идиота, по вине которого погиб мой друг.

Последний из моих живых друзей тоже молчал как мертвец. Я положил локти на стол.

– Я жду.

– Ладно. – Третья кружка всегда делала Рута сговорчивее и болтливее. – Тебе честно или хватит с тебя на сегодня?

– Честно. Добивай, – я покачал головой. Вряд ли мой приятель мог бы сказать хоть что-то, что сделало бы мою жизнь еще хуже.

Рут явно колебался. Потом откинул волосы со лба и заговорил тише:

– Ты постоянно ноешь, приятель.