Читать книгу - "На золотом крыльце - Евгений Адгурович Капба"

Еще пару дней назад я был уверен, что ничего не делаю. Думал, валяться буду в комнате и читать «Гнома в глубоком подземелье», альтернативку про то, как кхазады Вторую Великую войну выиграли, пока однокурсники-выпускники там отплясывают. Просто мне казалось это дичью, если честно: ну, какой выпускной, если мы просто продолжаем учиться? Из младшекурсников превращаемся с старшекурсников — вот и все. Может, для школьников это и праздник, они ж там поступают куда-то. А для нас-то какая разница?

Похоже, штука заключалась в том, что золотая молодежь хотела гульнуть, вот и все. Ну, и нафоткаться в красивых костюмах и платьях для сети.

Так или иначе, после всех наших посиделок с Элей на лавочке и особенно — после того, как она меня поцеловала, в моей душе поселились сомнения. Конечно, красивый костюм у меня не появится, а в клетчатой рубашке идти глупо. Да и вообще — танцевать я не умею, а из еды на банкете — только игристое и сладости. Но — Ермолова же! Наверное, стоило по крайней мере держаться неподалеку. Может — поговорить захочет, или помощь понадобится.

— Мнешься, — кивнул Людвиг Аронович. — Я тебе вот что скажу: там рабочие сцены и на концерте нужны будут. Мало ли что! У них, конечно, свои спецы: свет, звук… Но и со стороны привлекают. В общем — я на себя и тебя заявку оставил. Оплата там приличная!

Это ведь — выход! Если я рабочий сцены — то, вроде как, и при деле и даже — важная фигура, рядом с артистами. А вроде — и в доступе, на виду.

Ну, я и согласился. Нормальная же тема! Еще и денег заработаю. И ничего я не меркантильный!

* * *

произвольная иллюстрация на тему жизни и учебы в колледже от Миродара Госса

Глава 20

Вальсы

Артисты подъехали к воротам на самом обычном микроэлектробусе, слегка обшарпанном и явно видавшем виды. В машину подсел Кузевич и показал дорогу. Судя по маршруту — разместить музыкантов должны были в том самом новом корпусе, который мы с Людвигом Ароновичем укомплектовали мебелью. Артистам ведь тоже нужно передохнуть, перекусить, и все такое прочее.

В кампусе меж тем царила суматоха и паника. Все выпускники-младшекурсники суетились и носились как подстреленные — еще бы, такой волнительный день! Хотя, как по мне — чего волноваться-то?

Даже в нашей комнате преобладала нездоровая возбужденная атмосфера. Ровно две трети населения ставшей мне родной «3–16» вели себя странно: Авигдор расчесывал свои бакенбарды и чего-то там напевал под нос и пританцовывал, Руари гладил третью по счету зеленую рубашку. Он никак не мог подобрать оттенок, хотя на мой взгляд они были совершенно одинаковые. А я сохранял спокойствие: сначала пялился через окно на музыкантов, которые выгружались из «микрона», и все пытался рассмотреть девушек-лаэгрим, потому что мне было до жути интересно — кто из них станет играть на баяне! А потом, когда они ушли внутрь нового корпуса, улегся на кровать, закинул ноги на стену и стал читать книжку. Книжка была, в общем-то, стоящая, но с определенными загибонами:

— «Представьте, какая экономия: сожрать недруга из его собственного черепа!» — процитировал вслух я.

Ави на секунду перестал пританцовывать и спросил:

— Титов, ты дебил?

— Это не я, это Фил Киндред. Классик антиутопии и альтернативной истории, — пришлось пояснить мне. — Тут про то, как в Первую Великую Войну Доминион гномов всех победил и перекроил весь мир по своему разумению.

— Шайзе, — сказал Бёземюллер и оставил в покое свои бакенбарды, так что расческа застряла у него в щетине. — Наверняка получилось бы полное дерьмо. Точно — выставили бы всех людей стройными рядами, пронумеровали, заставили выучить шпракх и по линейке прополкой огородов заниматься. Орков — клеймить, чипировать и в рудники. А эльфов — под нож. Альпийские кузены — те еще злобные расистские швайнехунде… Такое там в твоей книжке написано?

— Что-то типа того, — кивнул я. — Плюс-минус.

— И за каким тойфелем ты это читаешь? — пожал плечами гном и вынул расческу из бакенбард со страшным хрустом. — И чего к выпускному не готовишься?

— Я работаю сегодня, — пояснил я, перелистывая страницу. — Сейчас главу дочитаю, пойду у Полуэктова аттестат заберу, и на рабочее место отправлюсь. Музыканты уже прибыли, мало ли что-то понадобится. Аппаратуру там потаскать, где туалет показать…

— Погоди-ка, ты что же, не будешь на торжественной части? — удивился Тинголов, отвлекаясь от утюга и с удовлетворением глядя на разглаженную очередную зеленую рубашку. — Это же — выпускной! Один на всю жизнь! А я-то думаю, чего ты костюм… А! Действительно. Извини.

— Ага, — сказал я. — Могу спортивную форму надеть. Или спецовку помощника слесаря. Она у меня наиболее новая и приличная из всех шмоток, в самый раз будет. Да и вообще — поприсутствую я на этой торжественной части, у меня — лучшее место. У самой сцены. Я буду в гуще событий. А вы будете страдать от смертной скуки, слушать душещипательные речи учителей, и завидовать мне, который затусит с артистами.

— И ничего не страдать! — возразил Авигдор. — Я намереваюсь наклюкаться игристым и приставать к единственной кхазадке в колледже — Фаечке Розенбом. Она меня весь год динамила, но теперь-то выпускной! Тем более уж я то знаю — моя троюродная тетя знает свата ее бабушки, и тот сказал, что слыхал от племянницы Фаечки, что я ей нравлюсь. Кстати, а как там у тебя с Ермоловой?

— О! — сказал я и стал листать книгу, а потом ткнул пальцем в нужное место. — Вот! «…С какой легкостью я бы мог влюбиться в такую женщину. И какой трагедией обернулась бы моя жизнь, и без того несладкая!»

И заржал. Хотя было не совсем смешно.

— В Ермолову влюбиться? Ты больной? — посмотрел на меня Тинголов со скорбным видом. — Одно дело — общаться, а другое… Знаешь, ты лучше по этому поводу с кем-то из аристократов побеседуй. В справочниках этих твоих, и энциклопедии на букву «Г» такого не пишут и не объясняют. Это вращаться нужно, в высшем обществе.

Ну вот, пошутил, называется. Как-то на душе стало сразу паскудно,