Читать книгу - "Полночная библиотека - Мэтт Хейг"

Шли недели, и с Норой стало происходить что-то удивительное.

Она начала вспоминать моменты своей жизни, которые с ней никогда не случались.

Например, однажды кто-то, кого она не знала в осевой жизни, – подруга, с которой она общалась, пока училась и преподавала в университете, – позвонила и позвала на ланч. Когда на телефоне высветилось «Лара», она вспомнила имя «Лара Брайан» и представила себе ее полностью – даже каким-то образом знала, что ее мужа зовут Мо и у них есть малыш, Олдос. А потом они встретились и все подтвердилось.

Такие дежавю случались все чаще. Да, конечно, были и случайные ошибки – например, «забывание», что у Эша астма (которую он пытался контролировать бегом):

– И как давно она у тебя?

– С семи лет.

– О да, конечно. Я думала, ты говорил «экзема».

– Нора, с тобой все хорошо?

– Да. Хм, нормально. Просто я выпила вина с Ларой за ланчем и слегка выпала из контекста.

Но постепенно эти ошибки стали возникать реже. Словно с каждым днем по кусочкам складывалась мозаика, и с добавлением элементов становилось все легче понимать, как выглядит отсутствующая деталь.

В то время как в других жизнях она постоянно искала подсказки и чувствовала, что играет роль, в этой она все чаще обнаруживала, что чем больше она расслабляется, тем легче ей действовать.

Еще Нора очень любила проводить время с Молли. Ценила уютную анархию игры в ее спальне или нежное общение во время чтения книжки на ночь – какой-нибудь простой волшебной гениальной истории вроде «Тигра, который пришел выпить чаю»^[108] – или возню в саду.

– Смотри, мамочка, – крикнула Молли, уезжая от нее на трехколесном велосипеде субботним утром. – Мамочка, смотри! Ты видишь?

– Очень хорошо, Молли. Отлично крутишь педали.

– Мама, смотри! Я еду!

– Давай, Молли!

Но потом переднее колесо велосипеда соскользнуло с газона и заехало в клумбу. Молли упала и сильно ударилась головой о камень. Нора бросилась, взяла ее на руки и осмотрела. Молли было явно больно: у нее появилась ссадина на лбу, кожа содрана, идет кровь, но девочка старалась не подавать виду, хотя подбородок дрожал.

– Все хорошо, – проговорила она медленно, звонким, как фарфор, голоском. – Все хорошо. Все хорошо. Все хорошо. Все хорошо.

Каждое «все хорошо» все ближе подводило к слезам, но потом вернулось к успокоению. Ведь благодаря ночным страхам из-за медведей она обрела стойкость, которой Нора не переставала восхищаться и вдохновляться. Этот человечек появился на свет от нее, был в каком-то смысле ее частью, и если у него есть выдержка, возможно, и у Норы тоже.

Нора обняла ее.

– Ничего, детка… моя смелая девочка. Ничего. Тебе сейчас больно, дорогая?

– Нормально. Как на каникулах.

– На каникулах?

– Да, мамочка… – она слегка расстроилась, что Нора не помнит. – На горке.

– О да, конечно. На горке. Да. Какая я глупая. Глупенькая мамочка.

Нора ощутила в себе какое-то очень сильное чувство, оно накатило на нее разом. Какой-то страх, столь же реальный, как тот, что она испытала на полярной шхере, столкнувшись нос к носу с белым медведем.

Страх того, что она чувствует.

Любви.

Можешь есть в лучших ресторанах, испытывать любое чувственное удовольствие, петь на сцене в Сан-Паулу для двенадцати тысяч зрителей, которые будут отвечать громом аплодисментов, можешь путешествовать на край земли, иметь миллионы подписчиков в интернете, завоевать олимпийские медали, но это все не имеет смысла без любви.