Читать книгу - "Смутные дни - Тим Волков"

Лошади поскакли за ним, копыта забили по ещё влажной, местами раскисшей дороге.

— Стой, собака! — крикнул второй, заходя слева.

«А кони то резвые!» — нервно подумал доктор, прибавляя скорости, разгоняясь до предела.

Свистнула шашка над головой.

В правом кармане тужурки был наган. Пальцы нащупали холодный металл. Но стрелять на ходу — значит потерять скорость. Доктор все же рискнул.

Вытянул пистолет, коротко оглянувшись. Первый всадник был уже в каких-то десяти саженях. Лицо перекошено яростью, шашка поднята. Иван Павлович вскинул револьвер и выстрелил наугад. Выстрел хлопнул глухо, отдача ударила в ладонь. Лошадь шарахнулась, бандит выругался, но не отстал.

Дорога впереди пошла вниз, к мостку через узкий ручей. Мотоциклет закачался на кочках, но доктор выровнял его и вновь дал газу. Нельзя останавливаться!

Сзади раздавался надрывный топот, треск веток, приглушённый звон железа.

Второй выстрел — мимо. Но бандиты даже и не думали отставать. Ничего не боятся? Отчаянные. Или совсем дураки.

Третий выстрел — кто-то вскрикнул; один из всадников чуть накренился в седле, но тут же выровнялся. Видно, задело плечо или руку, но не насмерть.

— Уйдёшь ли? — донёсся сиплый крик, перекрываемый стуком копыт.

На мостке мотоциклет подпрыгнул, чуть не выскользнув из-под него. Иван Павлович едва удержался, но тут же снова встал на педали. Он знал, что впереди будет поворот, а за ним — длинный подъём. Если дотянуть до него, у лошадей на раскисшей глине уже не будет такого хода.

Выстрелил ещё раз — теперь прицельно. Лошадь одного бандита споткнулась, всадник осыпал её ударами нагайки, но тотчас снова поднял шашку.

Впереди блеснул мокрый склон. Иван Павлович резко опустил корпус, вжал педали до боли в мышцах. «Дукс» тяжело пошёл вверх, шины проскальзывали в вязкой глине. Он слышал, как хрипят лошади сзади, как бандиты орут друг на друга, подстёгивая.

В самый последний момент, когда один из них уже почти коснулся его колесницы остриём шашки, он резко отвел мотоциклет в сторону, спрыгнул, развернулся и выстрелил почти в упор. Лошадь, словно налетев на невидимую стену, встала на дыбы; бандит вывалился в грязь, прокатившись по кювету. Второй выругался и осадил коня, не рискуя подставляться под пули.

Поскакал прочь.

— Стой! — настала очередь доктора останавливать бандитов. — Стой, гад! Кто подослал? Кто подослал?

И принялся палить по убегающему. Но того уже и след простыл.

Второй тоже ушел, но не так резво. Ему вообще не повезло — рана видимо оказалась серьёзной и он почти сполз с лошади, обмякнув и повиснув и только лошадь скакала прочь. Спасая своего седока.

Иван Павлович не знал, кто послал их — да и послал ли вообще кто-то, может простые бандиты с большой дороги, — но почему-то первой мыслью был Сильвестр. Он ведь прекрасно знает где искать доктора, который порядком ему уже надоел и много крови попил.

Иван Павлович, не тратя ни секунды, снова вскочил на «Дукс» и, цепляясь ногами за педали, рванул вверх по склону. До Зарного оставалось всего несколько вёрст, но сердце всё ещё билось, как колокол на пожаре.

* * *

После подъёма дорога пошла легче, и Иван Павлович вскоре увидел первые крыши Зарного. Над хатами стелился дым, а у колодца толпились бабы с вёдрами, оживлённо о чем-то переговариваясь. Доктор въехал в село и сразу же понял — здесь творится что-то необычное.

На центральной улице стояла такая толчея, что пришлось спешиться. Мужики в армейских шинелях, мальчишки в рубахах навыпуск, женщины в ярких платках, какие-то гимназистки с лентами через плечо — все тянулись в одну сторону. Лошади, привязанные к изгородям, нетерпеливо перебирали копытами.

Цирк что ли приехал? — невольно подумал доктор.

Кто-то крикнул:

— Гляди, гляди, сама Холодная!

— А вон он, Северянин, с цветком в петлице!

«Какая Холодна? Какой Северянин?» — сам себя спросил доктор. И вдруг вспомнил — ведь должен был приехать настоящий «Заем Свободы». Позабыл! Только постой, разве он в село собирался? Вроде же в Зареченск, а не сюда? Поменяли?

Доктор попытался протиснуться через толпу, да куда там! Посмотреть на звезд хотелось всем. Стянулись, кажется со всех соседских деревень.

Бабы, размахивая руками, обсуждали Холодную. Дети, галдя, бегали под ногами, один чуть не опрокинул корзину с пирогами, которую старуха несла на продажу. У крыльца дома культуры стоял фаэтон, запряжённый парой гнедых, а рядом — возница в кепке, отгоняющий любопытных. Над входом висел плакат:

«Собрание Комитета! Государственный заём — для победы!»

Слева раздался писк гармони, справа — гулкий смех. У крыльца сельского дома культуры стоял экипаж с облупленными дверцами, вокруг него плотным кольцом толпились зеваки. Увидев, как из него выходит женщина в широкополой шляпе, кто-то воскликнул:

— Верочка! Ах, Верочка!

Кто-то отчетливо с укором шепнул:

— В платье шёлковом, как барыня!

Вера Холодная, в лёгком весеннем пальто, шла сквозь толпу, едва успевая кивать и улыбаться. Рядом — высокий, тонкий мужчина в длинном пальто, с непокрытой головой и узкой бородкой, держащий под мышкой папку. Это был Игорь Северянин, поэт, любимец публики. Он величественно кивал, будто принимал овации в оперном театре.

Толпа бурлила, как ярмарочный котёл. Еще бы! Когда такое было в Зарном?

Однако же доктору было сейчас не до этого. Иван Павлович огляделся — где же Гробовский? Нужно найти его. Наверняка где-то здесь же.

Но вместо него из боковой улочки, цепко пробираясь сквозь народ, вышел Чарушин.

— О! Вот ты где! — увидев доктора, воскликнул Виктор Иванович и не церемонясь, схватил того за локоть. — Пошли, пошли, некогда тут зевать! Видал каких звезд привезли?

— Но почему сюда? — спросил доктор.

— Фёдор Александрович Мстиславский так решил. Сказал, что прокатится по крупным селам. Вроде бы как он Вере Холодной рассказал о том, что жулики еще тут промышляют, тоже на заем собирают, а она предложила по селам проехаться. Кто-то сказал, дескать у нее тут старая неразделенная любовь живет — какой-то поручик, вот и хочет его повидать. Да я думаю вранье это.

— Мне Гробовский нужен. Вы его не видели?

— Нет. А что случилось?

Доктор ответить не успел — раздались аплодисменты. К людям вышел Фёдор Александрович Мстиславский, начал говорить и говорил долго и красноречиво:

— … И каждый, кто сегодня подпишется на заём, внесёт свой вклад в защиту Родины и революции!

Вновь раздались аплодисменты.

Иван Павлович