Читать книгу - "Земский докторъ. Том 1. Новая жизнь - Тим Волков"

Сергеича, молодой человек запахнул поплотнее пальто и направился в школу. На ходу ежился — ветер, а пальтишко-то было то еще, старенькое, на «рыбьем меху». Аглая, кстати, давно уж советовала доктору съездить в город да купить новое пальто. Чего и стоит-то? Пятнадцать рублей, а уж за двадцать — очень даже модное можно взять было.

Солнце уже понималось, золотило крыши домой и позолоченный купол церквушки. Так ведь и не зашел! Так… все некогда…

Вот и знакомое крыльцо.

Иван Палыч поднялся по ступенькам. Дверь тут же распахнулась.

— Заходи, Иван, — спуская гостя, невесело улыбнулась Анна. — Я тебя в окошко увидела. Знаешь… всю ночь пристава ждала. Или жандармов.

— Пристава убили… Заварский убил…

Учительница побледнела:

— Я… я не хотела, чтоб так… Мы же, социалисты-революционеры, за справедливость… И за легальную борьбу! Это раньше террор был в моде, но, после Азефа… А Заварский… Знаешь, я больше не считаю его товарищем! Он действовал на свой страх и риск, ни с кем не считаясь. По сути — подвел всю нашу группу! Тех же гимназистов, студентов… Думаю, таких деятелей надо просто гнать из партии. Да-да, гнать! Поганой метлой.

— Думаю, такие и сами скоро от вас уйдут, — глядя на висевшие на стене вырезки из журналов, усмехнулся Артем. — Как сейчас модно говорить — создадут свою фракцию.

— И пусть катятся! Скатертью дорога!

Эх, девочка, девочка… Раньше надо было думать! А то, мы ж все из себя такие взрослые! Революционеры, не хухры-мухры…

— Думаю, Ань, тебе не стоит бояться обыска, — доктор уселся на колченогий стул и с улыбкой кивнул на стену. — Что тут у тебя найдут-то? Портреты комиков и эстрадных певцов? Юрия Морфесси и Марии Эмской? Или последние номера журнала «Граммофонный миръ»? Так он же вполне легальный… Нет, обыска тебе бояться нечего!

— Я и не боюсь, — разжигая керосинку, улыбнулась девушка. — Но, все равно трясет!

— Это нервы, — Иван Палыч негромко расхохотался и вдруг предложил выпить вина. — Есть у тебя вино-то? Или в трактир сходить?

— Так нынче ж не продают по воскресеньям!

— Это в Субботинском-то трактире не продают⁈

Ах, милая Аннушка, какая ж ты все же наивная! Хоть и учительница… революционерка…

— Не надо никуда ходить… У меня есть немного. С прошлого раза осталось… Ты не думай, я пробку крепко закрыла!

Выпили… Закусили печеньем. Разговор пошел веселей…

— Я вчера на станцию бегала, — рассказала Аннушка. — Телефонировала в город, на почтамт. Там Маша работает… да-да, она у нас эмансипе. Сказала, чтоб предупредила всех наших…

— Хорошо, — ответил доктор, вспоминая Машу — видел ее на собрании в школе.

Быстро договорились — если вдруг Заварский объявиться, Анна немедленно сообщит о нем доктору. Сам же Артем уже для себя решил не церемониться и просто выдать террориста полиции. Типа, узнал по приметам. Выдать не охранке — Гробовскому — а именно что полиции — становому приставу, уряднику… кому угодно.

Кстати, новый, назначенный вместо убитого, пристав, кроме поимки террористов, еще занимается и расследованием пожара — губернатор же приказал! Не далее, как вчера заходил в больничку и обещал наведаться еще. Высокий, приятный с виду брюнет, в чине штабс-капитана. Бывший фронтовик, изрядно подраненный в ногу — прихрамывал. Звали его Петр Николаевич Лаврентьев.

— А чай-то остыл! Сейчас подогрею…

Анна принялась чиркать спичками, на вот примус что-то никак разгорался, а лишь злобно фыркал и шипел.

— Оп! — покривив губы, развела руками учительница. — А керосин-то, похоже, кончился… Я сейчас, в лабаз.

— Сиди! — Иван Палыч указал на поставленный у порога бидон. — Мне самому за керосином надобно. Заодно и тебе возьму.

— А тебе дадут? Воскресенье ж… А мне, как учительнице, откроют!

— И уж, тем более — доктору! — хмыкнув, молодой человек принялся надевать плато. — Ты, Аннушка, жди, я скоро. Давай свой бидон. И ни о чем таком страшном не думай!

Снаружи донесся вдруг звон церковного колокола. Кончилась служба… Эх! Так и не заглянул… Анна же, хоть и считала себя атеисткой, в храм Божий все же заглядывала… правда, нечасто.

* * *

Лабазник, что торговал керосином, жил в самом же лабазе, на втором — бревенчатом — этаже, и как раз вернулся из церкви.

— Парфен Акимыч, добрый день!

— А! Здравствуйте, дохтур… Что-то я вас в церквы-то не видал?

Пафен Акимыч, кряжистый крепкий мужик лет шестидесяти, до самых глаз заросший пегой густой бородой, был в Зарном церковным старостой. Потому и интересовался…

Пришлось соврать, чтоб не цеплялся:

— Да я в городе, в храм заходил…

— У нас тоже красиво, благостно… Вам керосинчику?

— Да не худо б.

— Сейчас… лабаз-от окрою — налью… Давайте свои бидоны! Да вы проходите, чего стоят у порога.

Первый этаж строения был сложен из камня. Внутри стояли большие бочки — деревянные и металлические. Пахло дегтем. На полках виднелись куски мыла, веревочные связки, хомуты.

— Ага… Накачал!

Ударил в лицо резкий запах керосина.

— Парфен Акимыч… — вдруг спросил Артем. — А у тебя, случайно, Яким Гвоздиков керосин не покупал? А то мне должен.

Лабазник ухмыльнулся и почесал живот:

— Должен, так отдаст. Но, ему напомнить надо. А керосин у меня все берут! У кого ж еще-то? Брал и Яким… Я еще удивился — обычно мать его, Лукерья, приходит… А тут — он! Заполошно так заскочил… Выпимши, да-а. С ним еще парни были — не наши, из города. Бидон казенный купил — забыл, грит, свой бидон-то.

— А когда это было-то?

— Да уж и не вспомнит… Но, до Казанской — точно!

Совпадает! Как раз в тот вечер. Перед самым пожаром! Однако, вот и свидетель… ага-а…

— Только вы, Иван Палыч, особо-то на Якима не надейтесь, — уже на выходе охолонул Парфен. — Его уж с Казанской никто на селе не видал. Лукерья сказала — в город подался. Зазноба там у него! Ну-у, дело молодое, а Яким — парень видный…

На обратном пути доктор вдруг встретил Аглаю. Со слезами в глазах, простоволосая, в распахнутой телогрее, она, похоже, бежала в больницу и, завидев доктора, зашлась в рыданиях.

— Что случилось? — поставив бидон на обочину, Артем обнял девчонку за плечи. — С матерью что-то? С братишкой, с сестрами?

— Ив-ва-ан Палыч… Урядник заходил, у-у-у… С саблей! Грозился меня