Читать книгу - "Фрилансер. Вольный копейщик - Сергей Анатольевич Кусков"

резерв, и трогать боятся. Даже сейчас это скорее рекомендации.

— Полковник, просьба. Я больше не спецпредставитель, я всего лишь последний паладин королевы, а это должность неофициальная. Соберите всех верных парней и держите их рядом. Хотя бы ближайшие два дня. Всё гораздо серьёзнее, чем я могу говорить вслух.

— Да мы уже догадались, не тупые. И если мы ТАКОЕ из новостей и блогов узнаём, а не от командования… — Вздох. — Хуан, сделаем. Работай спокойно, не оглядывайся. Два дня мы тебе дадим.

— Сеньор Моралес…

— Я с ним сам свяжусь. Он понимает, что ваша «любовь» мешает общению. Но ты в его глазах поднялся высоко, это его слова, он не ударит в спину.

«Особенно после того, как тоже продал душу дьяволу». Но вслух я этого тоже не сказал.

— Хорошо, сеньор. Надеюсь на вас.

На «ноль» меня не пустили.

Вслед за ушедшим в караулку солдатиком с моей бумажкой, что «то, что сделал предъявитель сего», на КПП вышел офицер с погонами старлея, протягивая оный документ назад.

— Сеньор Ши-ма-новски! — Сверился с бумагой. — Сожалею, но данный документ не является основанием вашего допуска на военный объект.

— Документ аннулирован? — не понял я.

— Не могу знать, юный сеньор. Моё руководство передало, что данный приказ о вашем назначении не имеет силы для допуска на военные объекты, насчёт остального не знаю. Вы можете являться представителем её высочества, но чтобы пропустить вас, нужен приказ по форме, действительной для вооруженных сил, а данный документ таковым не является.

— Но раньше я по нему же сюда приезжал.

— Возможно. — Старлей пожал плечами. — Всё меняется. Думаю, для вас это не должно быть проблемой — пусть выпишут правильный приказ, и скинут его нам по внутренней. Если команда поступит от главы столичного гарнизона, или от главкома оперативной группы войск, я с радостью пропущу вас. Поймите правильно, это армия, у нас железный порядок и уставы.

Чел понимал, кто перед ним, и выкруживался, юлил, как только мог. Но он тоже «раб лампы», и выше устава не прыгнет. Если руководство сказало, не по форме — значит не по форме. Скажут «сверху» пущчать — пустит. А пока мне помахали ручкой: «Hasta la vista, muchacho!» Спорить бесполезно, а потому я вновь развернулся и теперь уже двинулся во дворец. Съездил не зря, подозрения подтвердились, а значит я без одной минуты шагаю в пропасть. Впрочем, ещё не всё потеряно, я ж оптимист. Ещё возможно договориться. Но придётся поставить вопрос ребром: она доверяет мне или всё же прогибается? Всё зависит от её ответа.

— Сеньор Шимановский! — вытянулся боец УДС, также вышедший из караулки КПП Восточных ворот. — Заезд на территорию вам разрешён, но должен предупредить, что вход для вас в личные покои дворца аннулирован.

Потребовалось несколько секунд осознать, после чего мягко попросил:

— Переведи?

— Вам открыт доступ на территорию дворца. Но посещать личные покои и рабочую зону монарха — нет. Если ваша цель — увидеться с кем-то из членов королевской семьи, мои коллеги на входе вас не пропустят. Я всего лишь сообщаю.

— И давно действует данное изменение?

Боец пожал плечами.

— Не могу знать. Я вижу лишь статус.

— Понятно. Хорошо, мы заезжаем, поднимайте створку.

Вот так-так! Называется, поговорили. Хорошо, набираем Фрейю.

Нет ответа? А я держал больше минуты. Значит, не получится разговора.

— Приехали, — сообщила Тереза — кортеж как раз подкатил к техническому крыльцу, для персонала.

— Жди.

Набор Изабеллы. Та сбросила, и текстовка: «Хуан, я на совещании».

«Выйди, меня не пускают внутрь. Я у четвёртого крыльца. Это срочно».

Видок у Бельчонка был… Взбудораженный. Нервная, на иголках, и сама не своя.

— Ты уже видел новости? — вместо «здрасте» сказала она.

— Да. Ничего не хочешь рассказать?

— Да там рассказывать особо нечего, в смысле информации мало. Но она под грифом. Вояки туда сунулись и огребли. Вчера, когда началось. Их ждали, засада. Потеряли роту с техникой, и ушли. Совбез решил это засекретить, чтобы не нагнетать негатив.

— И всё? А удар тяжёлой техникой? А фугасами по кумполу? А атака со всех сторон сразу?

— Хуан, я не военный, далека от этого. Раз не сделали — значит, что-то мешало.

— Я хочу поучаствовать в заседании Совбеза, — сверкнул я глазами. — Сейчас же они как раз заседают?

— Да, всё ещё сидят. — Бельчонок обречённо выдохнула. — Хуан, она не хочет тебя видеть. Сказала, что хотела убить тебя, когда узнала про твои фокусы с эскадроном этого… Пчёла.

— Шмеля.

— Вот-вот. Она тебя боится. До дрожи в коленках. Так, что даже слушает подхалимов, которым ты поперёк горла.

— Это она отдала приказ разоружить Каррераса и братву? И Дювалье?

Высочество нахмурилась.

— Мне никто не отчитывается, но, думаю, да. Хуан, из тебя лепят какого-то монстра! Людей убиваешь без суда и следствия. Пачками. Никому не подотчётен в своих преступлениях. Кровавый упырь и всё такое! И твои НВФ, которые охотились за инспекторами по трудовой миграции! И много чего ещё. Даже нападение на дом администратора Итальянского дворца вспомнили. Я сегодня трижды за тебя заступалась… Но знаешь, это я понимаю, что у тебя на уме, что ты прав. Но когда говоришь это вслух, смотрится жалко. Аргументы без фактов, основанные на эмоциях — ты сам учил, что это оружие пиарщика, но не аналитика. Так вот, я тебя защищала, но это смотрелось просто пиаром, а не серьёзной аргументацией.

— Там парни гибнут! — стукнул я по бардачку, за которым хранился стратегический запас жрачки и выпивки. — А они цирк устроили. С конями. Пугалки рассказывают.

— Знаешь, сегодня прозвучало мнение, что некоторые лекарства хуже болезни, — напряжённо сузились её глаза. — И я смотрела на лица членов Совбеза, и на Фрейю, и поняла, что не достучусь. Ты ушёл в закат, и вокруг неё остались одни лизоблюды, которые говорят то, что она хочет услышать. Ты их в кольчужных рукавицах держал, не давая говорить банальности, заставлял работать. А теперь им не надо работать — достаточно говорить то, что от них хотят услышать, и всё.

— Кто из военных предатель? Кто работает на ту сторону? — перешёл я к конкретике.

— А вот тут вопрос не по адресу, — покачала она головой и вскинула носик. — У меня нет