Читать книгу - "Империя Машин: Пограничье - Кирилл Кянганен"

О последствиях войны, приведших этот народ к упадку, никто и не вспоминал. Количество приезжих превышало нужды Острова, поэтому оклады не повышались. На Скалах будущее не сулило им ничего хорошего. Рос дефицит пресной воды. Неизвестный знал, что из лавовой руды собирали фильтры. Впрочем, выдавали только по паспортам. Так Прокурор поощрял торговлю первой необходимостью, завышение цен, косвенно обостряя отношения между «своими» и «чужими». Хитрый ход, который бы оценили Торговцы. В каком-то смысле были виновны все, кто задействован в существующей системе.

Перемещаясь от поселения к поселению, Неизвестный по крохам выуживал информацию. Похищенный глашатай мог помочь ему в нелегком деле разоблачения Александра. Еще в первом поселении удалось выяснить: накануне промелькивали Просветители. Но каков конечный маршрут? Куда они метили? По собранным данным движение представлялось хаотичным, будто Просветители упражнялись в наворачивании кругов. Раз за разом Неизвестный удивлялся откровенности, с коей получал поддержку переселенцев, и поражался бесстрашию. На Безымянном люди избегали разговоров о Просветителях. Уже одно упоминание наводило страху. Все, кто распространялся о белоплащих, по обыкновению, исчезали. Братство Кинжалов не могло отследить угрозу каждому информатору, не поставив под удар своих членов. Плюс, не имело средств для подкупа стражи, которую обновляли каждый сезон. Поэтому, Просветителям все сходило с рук. Неизвестный наведался в приюты, и объявил сборы. «Мне понадобится ваша помощь. Не буду лгать, жертвы неизбежны!» – его речь была краткой и, как ему казалось, неубедительной. Но… они – жители низов, согласились! Единогласно. Нужда взяла измором. Пора действовать! А он… он не знал: «что дальше?». Ему не доводилось собирать под личное руководство армию замученных беженцев. Как-то он услышал от Декарта фразу «Севергард – это паршивый сон, который видит весь мир». «С этим сложно поспорить», – подумал Неизвестный, преодолевая очередной холмистый порог. Несмотря на неприязнь, его грубоватый голос запал в душу и часто откликался внутри подобно теневой стороне собственного «Я». Вместилища, где заточены его самые тайные опасения, желания, и, подавленные гуманистической направленностью, импульсы. Декарт был его неявным отражением. Противоположным зеркалом, в которое не всегда приятно, а, иногда, и страшно заглядывать. Прозрачным минералом, отображающим изнанку души. Видимо, поэтому они не переносили друг друга. Полная полярность служила напоминанием о личных недостатках каждого. Казалось, едва они сойдутся – начнется буря. Вот почему Неизвестный не особо то и тормошил собственную натуру. Что мог он найти там? Лишь бесплодные выжженные земли, бесцельное существование для других. Эгоизм Декарта вызывал ненависть, ибо в его легкомыслии и поверхностности Неизвестный находил недостающую самому жизненность. Соперник по душевному складу всецело принадлежал сказанному слову, он никогда не был чем-то большим или меньшим того, что непосредственно выражал. Не преодолевая порог юности, Декарт с легкостью добивался того, на что он прикладывал уйму усилий. Cовладание с собой давалось Неизвестному с неимоверным скрипом. Если им овладевала какая-то идея, то он становился похожим на разогнавшийся локомотив. Стремительный, но инертный и неповоротливый, чего не скажешь о вертлявом «напарнике». Декарт не знал глагола «сомневаться», ему неведомы тяготы выбора. Да и ответственность, как предполагал Неизвестный, он менял как рубашку.

«Свершилось!», – он перебрался на покатую часть горного массива, обнаружив на отдалении заброшенный шахтерский городок. «Примерно треть дня ходьбы». В бинокль рассмотрел поселение поближе. Тонкая проволока изгороди, низкорослые домишки. Дыры перекрыты гофрированными листами. На дистанции, правее: облупленные бетонные сваи, на которых громоздился приют. «Похоже, я был невнимателен к подсказкам интуиции». Поселение близко к мелководью. Неизвестный вынул из кожуха под бинокль карту. «Бухта Слепнира». Сквозь увеличительные стекла удалось разглядеть деревянные краны, затягивающие на мель потонувшие корабли. Погрузчики скопом слетались к погибшему судну в поисках припасов. И вот, сутки спустя, на земле обглоданный скелет, служащий пристанищем для морских крабов. Здесь, на отшибе Скал, Неизвестный познакомился с правилами «рыбной» ловли. Прежде чем явиться в приют, он решил осмотреться и прикинуть план побега на случай неудачных «переговоров». Там, у самодельных юрт, устойчивых к ветру и воде, овладевая гарпуном, он выведывал намерения «приезжих». Так называли в Слепнире Просветителей. По словам рыбаков, они разделились, но, судя по запасам и схрону, на который натолкнулся Неизвестный, рассчитывали подзадержаться. Девушки, подходящей под описание Амалии так же никто не замечал. Ближе к вечеру он наведывался к стенам приюта, притаившись у противоположной холмистой складки и наблюдал на безопасном расстоянии. Неделю спустя он уже знал количество Просветителей, их типичные маршруты, а, так же, режим дня и график смен. Хотя он не нашел следов похищенного глашатая, надежда не покидала. Метку буквально примагничивало к Приюту. Неизвестный по опыту знал – она не промахнется. И был прав. Когда стукнула полночь и грозовые тучи окончательно заволокли небо, повергая остров в темную пучину, метка защипала. Дан знак. Искомое внутри. Ему лишь подобраться, а метка сама довершит начатое, свернет время в кулек и, как всегда, выручит. Он не понимал истоков, откуда взялось упорство, но свято верил в спасительную силу клейма. Оставалась нерешенной проблема – как выманить Просветителей и заставить разбиться на группы? Ему потребуются люди, которые отвлекут их, пока он проникнет внутрь.

Вернувшись в приюты, Неизвестный немедля созвал народ и поведал план, прибавив обещание скорого прибытия кораблей. «Нас вытащат отсюда?», «Звучит обнадеживающе», – раздалось из ближнего ряда, остальные закивали вслед. Но, едва разговор зашел о рисках, присутствующие заколебались. И, к неудаче, нашлась «верующая» особа. «Да он же меченый! – завопила женщина, – бледнолицый подонок! Забыли Рокмейнселл?!» Спокойное обсуждение вылилось в бесконтрольный гам. Не сумев утихомирить поселенцев, Неизвестный вывалился за мансарду, проклиная свою бездарность. «Ораторское искусство! Чертова дюжина балбесов… Без кораблей они так и сгниют на побережье, если их не выпрут в море. Кажется, я переоценил влияние разума». «Или же неправильно подобрал ключи», – раздалось сбоку. Неизвестный машинально нанес удар ребром ладони, но говорящий отклонил туловище и захватил руку в локте. «Декарт! Очевидно, судьба издевается надо мной. Какого, в бездну, ты здесь забыл?». Он отстранился: «ищу кое-что важное». «Не приближайся ко мне так близко» – предупредил Неизвестный. «Задел за живое? – и двусмысленно улыбнулся, – Ты застрял и буксуешь, а я не бросаю в беде друзей. Профессия взломщика развивает владение вещами. Я послушал выступление: убедительно, да бесполезно. Ты взываешь к совести тех, кого предали из-за ее наличия, бросили их семьи и имущество в огонь, а дома отправили в бездну. Предлагаешь повторить, повторить издевательства. Человеку в положении раба не до благородных порывов… – Декарт откупорил флягу с выпивкой, орошая горло, – Так на чем я остановился? Как и сказки на ночь, поучения бывают не ко двору», «И каковы твои предложения?». «Партнеры разошлись? Нет? – Декарт швырнул через плечо опустевшую флягу – Все кончается! А жаль! надежное лекарство от бед! Идем?». Неизвестный проследил за ее полетом. «Они не в настроении. Подожду снаружи, – и, пропустив охмелевшего Декарта, прикрыл за ним дверь». Что-то хищническое вырисовывалось в облике этого навязчивого спутника. Будучи пьяным, он не снисходил до поведения банального алкоголика. В нем пробуждалось дерзкое, неистовое начало. «Но что с того?».

Неизвестный присел на крыльцо, ожидая, «когда вылетит этот клоун?». Будь рядом Альфредо, он потребовал бы из заначки сигареты, которые Неизвестный специально припасал под нужды учителя. Он ощупал след от клейма – как она разглядела его под небритой щетиной? К тому же, его клеймо как-то странно быстро срослось, превратившись в шрам. «Ах погодка!» Темень кругом. По небу будто разлились чернила. Приют располагался на нагорье. Извилистые тропы подсвечивались пунктирной линией газовых фонарей. За горным кряжем гудели пароходы. Неизвестный отметил: у побережья дышалось проще, чем в городе. Его не одолевал надрывный кашель. В Скалах легкие были стиснуты точно так же, как и взгляды. Попадая внутрь кратера переселенец метафорически «одевался» и «обувался» в подвид бойцовской униформы. Той, что накрахмалена, заужена и стягивает каждый сантиметр тела. «И ни глотка свободы» – подытожил Неизвестный, поднимая брошенную флягу. На швейных