Читать книгу - "Хиллингар - Павел Шушканов"

в бумажной шляпе пускал в ручье самодельный кораблик. Картинка была вырезана из какого-то журнала и заботливо вставлена в рамку. Для дачи сойдет.

Я снял с дивана покрывало, взобравшись на стул прикрепил его к уголкам дверного косяка, оттопыренным от выцветших обоев. Так лучше. Хоть какое-то убежище на следующие два дня, или сколько мы тут пробудем. На маленьком столе у окна желтели старые, непонятно как оказавшиеся тут листья. К стене была прибита гвоздиками карта автомобильных дорог. Я аккуратно собрал листья, смахнул мусор со стола найденным полотенцем. Выложил из сумки книжки и альбом для рисования и заметок. Немного поразмыслив, сунул альбом под подушку. Мама, конечно, зайдет посмотреть, как я устроился. Начнет брать мои вещи, листать блокноты, умиленно восхищаться рисунками и пытаться прочитать вслух плохенькие стишки, давая еще больше поводов сестре поиздеваться надо мной. Отец послушает вполуха, кивнет, назовет академиком и отправит делать что-нибудь брутально-мужское вроде сбора дров для костра, хотя в сарае этих дров на три года хватит. Я поежился и перепрятал альбом под матрац.

За окошком зеленел июнь, бились об стекло глупые мухи, а полуденная жара и солнце медленно наползали на уютный уголок тени от летнего дома. Мелкий зеленый виноград скрывался под листьями, и от одного его вида становилось кисло. За плоской крышей соседнего дома строился с бледное небо едва заметный дымок. Видимо не одни. Пока ехали сюда, как ни странно, не встретилось никого, словно вымер весь дачный поселок. Папа сказал, что все на морях и дача пока не в приоритете. Вот зачем он это сказал? А тут вдруг соседи. Или может быть просто пожар начинается.

Я всмотрелся сквозь кроны деревьев и виноград в соседнюю территорию, словно в позиции врага перед боем. Представил, что сейчас снайпер, с другой стороны, пытается поймать меня в прицел и пригнулся. Ага, вот выглядывает капот машины из-под навеса, а на крыльце разноцветные пляжные тапки. Значит соседи все-таки. Видимо, спрятались внутри дома от жары.

– Саша! Обед!

Вроде бы мягкий голос у мамы, но до чего же пронзительный. Сейчас все Саши в радиусе ста километров, возможно, обернулись и посмотрели в сторону нашего дома, а я и ухом не повел. Подождут, без меня не начнут. Я же именинник.

Я присел на диван. Нет, ну ладно на море не получилось из-за Вики, но можно было в городе остаться. Там Лешка и Валера. Лешка бы даже подарок принес – старый диск из своей коллекции, возможно даже мой собственный, который взял, а вернуть забыл. У него игры хорошие, старые и держит он из как-раз на дисках, а не скачивает с торрентов. Настоящий коллекционер. А Валера притащил бы два литра Колы и сказал бы, что это подарок. Вечером хрустели бы чипсами за гаражами и смотрели как джамперы готовятся к прыжку с железнодорожного моста. Они там каждый вечер готовились, но так ни разу и не прыгнули. А тут что? С пчелами старый «Far Cry» обсуждать или пить газировку с Викой? Или, наоборот, но с тем же результатом.

Зря Вику вспомнил. Вот и она, бесцеремонно откинула мою импровизированную дверь и сейчас стояла, опираясь на косяк и скрестив руки на груди. Я, конечно, недолюбливаю сестру, но иногда с ней лучше не спорить.

Да, все ожидаемо. На столе торт, который они плохо скрывали всю дорогу. Мама очень фальшиво спела американскую поздравлялку, отец подарил нож, правда тупой, а сестра выдавила улыбку, которая уже могла бы быть подарком. Но подарок она тоже вручила и чмокнув воздух в полуметре от моей щеки, заспешила фотографироваться со всеми. Мама долго смотрела в экран телефона, пока не нашла нужную кнопку с помощью папы. Потом они поменялись. А я сфотографировался еще и один, зато с ножом и с двумя цветными пакетами.

– Какие планы на день? – поинтересовался отец. Он энергично жевал крупно порезанную колбасу с горчицей, но все равно ухитрялся разборчиво говорить.

Я пожал плечами. Зачем столько овощей в тарелке? Я же не кролик. Помидоры, которые я случайно подавил в машине, неудачно присев, тоже порезали. Вместе с ненавистными огурцами. Огурцы! Практически сто процентов воды, ни вкуса, ни удовольствия и все равно мне продолжают их класть. Еще и нахваливают. Отец обычно давал им рекламу, энергично нахрустывая самыми неаппетитными. Вот бы и ел все.

– Может прогуляться хочешь?

– До пляжа и обратно, – буркнул я. Заметил, как мама покосилась на отца, а Вика закатила глаза и прошептала что-то похожее на «придурок».

Папа покивал головой и снова взялся за колбасу. Он выглядел забавно в расстегнутой до пупка гавайской рубашке с пальмами, которая была популярна лет двадцать назад, наверное.

– Можно и на пляж. Море не обещаю, но речка тут есть, – он махнул рукой в неопределенную сторону. – Один берег песчаный, можно и позагорать.

– Там не глубоко? – забеспокоилась мама.

– Да мелкая как лужа.

Это обнадеживало. Я поблагодарил всех за подарки, узнал, что на вечер папа обещает шашлык, налил полный стакан газировки и отпросился наверх разбирать чемоданы. Под этим предлогом меня должны были отпустить, несмотря на скепсис в глазах.

В комнате я поправил свою штору на двери, сел на диван и пододвинул поближе сумку. Как и не уходил. На некоторое время меня, наконец, оставили в покое. Я извлек из-под матраца свой альбом, протер обложку рукавом и аккуратно положил его на стол. Посмотрел по сторонам, но кроме паука в углу и любопытной осы с той стороны стекла меня никто не видел. Это правильно, никто не может заглядывать в мой альбом. Даже я не всегда. Даже Лешка и Валера. Особенно Лешка и Валера!

На первом листе меня ждала карта, которую я честно пытался перерисовать из какой-то книжки, но в итоге сделал даже лучше и присвоил. Карта сокровищ, конечно. В маленьких зеленых лесах шевелились нарисованные деревья, белоснежные вершины криво выведенных карандашом гор продували ледяные ветра, на гребнях волн застыла пена, а вода лизала оранжевые берега. Желтый карандаш я потерял, поэтому берега были оранжевыми. Со второй страницы на меня сердито смотрела Светка. Я сфотографировал ее украдкой на телефон, делая вид, что кому-то звоню, но звук камеры сработал, и она заметила. Ниже стишок, посвященный Светке. Называется «Светка из 4-го Б». Пара строчек зачеркнута и исправлена, но стишок очень даже ничего. Я его, конечно, никому не показывал, но часто читал сам и разглядывал фотографию. Светка на ней все равно сердилась. Дальше следовал недописанный рассказ и, конечно, рисунки. Я взял карандаш и