Читать книгу - "Лживые боги - Грэм Макнилл"

Кончик пера в руке Игнация Каркази скользил по странице, словно двигался по собственной воле. Судя по тем мыслям, которые летописец облекал в слова, можно было подумать, что так оно и есть. Муза, похоже, прочно обосновалась в его комнате, и внутренний монолог Игнация превращался в мощную симфонию, каждая строка ложилась на свое место так, словно другого варианта повествования не существовало.

Такого вдохновения он не чувствовал даже при создании своих шедевров «Поэма океана» и «Образы и оды». Строго говоря, теперь, оглядываясь назад, Игнаций испытывал ненависть к своим собственным произведениям за изобилие безвкусной мишуры и слащавую ограниченность описаний. Слова и мысли, что переполняли его в настоящий момент, — только они имели смысл, и Игнаций ругал себя последними словами за то, что на осознание ему потребовалось так много времени.

Истина, вот что важно. Именно это сказал ему капитан Локен, но тогда Игнаций не понял его или не придал значения его словам. После того как Локен взял его под свое покровительство, Игнаций создавал мелкие и ничтожные стихи, недостойные Этиопского лауреата, но теперь все изменилось.

После смертоубийства на стартовой палубе он примчался в свою комнату, схватил бутылку терранского вина и засел за работу.

Праведное возмущение ужасной жестокостью, которой он стал свидетелем, выливалось потоком слов, смелых метафор и решительных осуждений. Работая без перерывов, Игнаций исписал уже три страницы «Бондсмана № 7» и испачкал чернилами все пальцы.

— Все, что я создал до сих пор, было прологом, — прошептал он, не переставая писать.

Но вдруг ему в голову пришла мысль, которая заставила отложить перо и поставила его перед выбором. Истина бесполезна, если никто ее не слышит.

Командование экспедиции предоставило летописцам пресс-центр, где они могли демонстрировать свои работы и выставлять их на всеобщее обсуждение. Ни для кого не было секретом, что проходящие через пресс-центр материалы подвергались цензуре, а то и вовсе запрещались, так что услугами этого органа мало кто пользовался. Учитывая содержание новой поэмы, Каркази не стоило и надеяться на его помощь.

Но вот его двойной подбородок дрогнул от усмешки. Каркази порылся в кармане и вытащил смятый листок бумаги — листовку Божественного Откровения, данную ему Эуфратией Киилер. Игнаций расправил листок на столе и накрыл его ладонью.

Текст дешевого издания был нечетким, а от бумаги пахло нашатырным спиртом — наверняка это продукт какого-то частного принтера. Если Эуфратии Киилер удалось им воспользоваться, значит, удастся и ему.

Перед тем как покинуть капитанскую рубку, Локен позволил Тибальду Марру сжечь труп Тембы. Его приятель в испачканных гноем и гнилью доспехах не останавливал смертоносную струю огнемета до тех пор, пока от чудовищного трупа не остались лишь пепел да горсточка обгоревших костей. Акт уничтожения был лишь небольшим утешением после смерти брата, но хоть что-то… Оставив еще дымящийся прах, они пустились в обратный путь через разрушенный корабль.

Когда они выбрались из пробоины, на спутнике Давина уже наступили сумерки, бледно-желтый шар планеты опустился к самому краю тусклого неба. Локен нес блестящий деревянный футляр с анафемом, а остальные воины, спустившись с груды обломков, молча сопровождали его к «Громовому ястребу».

Вскоре воздух задрожал от гула, земля качнулась под ногами, и с места высадки имперских военных сил, где начиналась недавняя операция, взметнулись в небо три высоких столба огня и дыма. Локен посмотрел вслед трем колоссальным кораблям, на которых титаны возвращались в бронированные утробы звездных крейсеров, и мысленно поблагодарил их экипажи за помощь в недавних схватках с ожившими мертвецами.

Очень скоро в небе остались только белые полосы над горизонтом, и лишь плеск воды и негромкое ворчание ожидавшего «Ястреба» нарушали тишину. Унылые просторы болот на многие километры вокруг были пусты, и Локен почувствовал себя самым одиноким человеком в мире. Немного погодя он различил в небе маленькие голубые огоньки армейских транспортов, следующих за титанами, — последние из остававшихся на поверхности солдат тоже возвращались на орбиту.

— Мы закончили здесь свои дела, не так ли? — спросил Торгаддон.

— Думаю, да, — согласился Локен. — И чем скорее мы вернемся, тем лучше.

— Как ты думаешь, как эта штука сюда попала?

Локену не потребовалось уточнять, о чем идет речь, и он покачал головой, не желая пока делиться с Торгаддоном своими подозрениями. Как ни любил он Тарика, он не мог забыть о его склонности к болтовне, а раньше времени спугнуть добычу не хотелось.

— Не знаю, Тарик, — ответил Локен, направляясь к опущенному заднему трапу «Громового ястреба». — Я полагаю, мы этого уже никогда не узнаем.

— Брось, Гарви, это же я, Тарик! — рассмеялся Торгаддон. — Ты настолько прямодушен, что совсем не умеешь лгать. Я вижу, что у тебя имеется какая-то идея, так давай выкладывай!

— Не могу, Тарик, извини, — сказал Локен. — Пока еще рано. Поверь, я знаю, что делаю.

— В самом деле знаешь?

— Ну, не совсем, — признался Локен. — Кажется, что знаю. Проклятье, как бы мне хотелось расспросить обо всем Воителя!

— Но его здесь нет, — заметил Торгаддон, — так что придется поделиться со мной.

Локен, радуясь, что может выбраться из трясин спутника, шагнул на трап, затем обернулся к Торгаддону:

— Ты прав, Тарик, я расскажу тебе все, но только не сейчас. Сначала мне необходимо кое-что хорошенько обдумать.

— Слушай, Гарви, я не так уж глуп, — вполголоса произнес Торгаддон, приблизившись вплотную, чтобы его слова не услышали остальные. — Мне известен только один путь, которым это оружие сюда попало: его привез кто-то из нашей экспедиции. И оружие попало на спутник раньше, чем здесь появились мы. А это значит, что его мог привезти только один человек, который был вместе с нами на Ксенобии и попал на спутник раньше нас. Ты знаешь, о ком я говорю.

— Да, я знаю, кого ты имеешь в виду, — согласился Локен, отводя Торгаддона в сторонку, подальше от заходящих на борт воинов. — Но я не могу понять зачем. Зачем создавать нам столько неприятностей, похищая меч, а потом привозить его сюда?

— Я разорву этого сына шлюхи пополам, если узнаю, что он намеренно пытался навредить Воителю! — зарычал Торгаддон. — Легион должен получить его шкуру.

— Нет! — прошипел Локен. — Только не сейчас. Сначала надо выяснить, с какой целью все это затеяно и кто еще участвует. Я просто представить себе не могу, чтобы кто-то замышлял недоброе против Воителя.