Читать книгу - "Деньги не пахнут 7 - Константин Владимирович Ежов"

чуть дрогнул запах морской соли, перемешанный с ароматом свежей древесины, которую приносил ветер с побережья.

– Для меня большая честь встретиться с человеком, о котором столько слышал, – сказал он, и голос прозвучал мягко, почти рассеянно, но под этой мягкостью чувствовалась металлическая пружина.

С первого взгляда Алекс производил странное впечатление. Лицо вытянутое, худощавое, кожа бледная, будто редко видела солнце. На скулах – тонкие тени недосыпа. Улыбка спокойная, вежливая, почти слишком правильная. Серый худи, помятые чиносы и кроссовки со стертыми носами выглядели так, словно были куплены ещё в студенческие годы и пережили с хозяином десятки перелётов и бессонных ночей.

Но стоило взгляду упасть на его глаза – голубые, ясные, холодноватые, – как образ бесхарактерного студента рассыпался в пыль. В глубине зрачков поблёскивало что-то острое, внимательное, режущее. В этих глазах сидела мысль, которая никогда не отдыхает.

Порыв тёплого воздуха принес с собой слабый шум прибоя. Где-то за деревьями кричала морская птица. Алекс держал паузу, всматриваясь внимательно, как будто искал скрытый смысл прямо под кожей собеседника.

– Честно говоря, не ожидал, что кто-то с Уолл-стрит вообще знает моё имя, – сказал он с лёгкой тенью недоумения.

Сейчас Алекс Сандер руководил акселератором "Hatchwork" – местом, где из хрупких идей вырастали стартапы-единороги. В Силиконовой долине имя его звучало почти как пароль: произнеси его в нужной комнате – и перед тобой откроются двери. А вот в финансовых кварталах Нью-Йорка человек с таким внешним видом и странной манерой говорить оставался фигурой почти мифической.

Алекс слушал, не меняя выражения лица, когда услышал, как его деятельность упоминается среди тех, кто отслеживает самые ранние инвестиции. Никакого самодовольства, никакой показной радости – будто эта похвала лишь скользнула по поверхности и исчезла, не оставив следа.

Лишние комплименты на такого человека действовали бы как песок на зубах. Он точно не относился к тем, кого можно взять напором или лестью.

– А поговорить можно и на ходу, – предложил он спустя секунду. – Тут неподалёку отличный маршрут. Тихо, никто не услышит.

В голосе прозвучал тонкий намёк, почти шелест: разговор не для чужих ушей. А значит – тема куда глубже обычных обменов визитками.

***

Сознательный Саммит проходил в институте Исален – месте, где свежий воздух с океана пах смесью нагретых камней, хвои и старой соли. Под обрывом перекатывались волны, и издалека они казались ленивыми, почти медитативными.

Тропа, по которой повёл Алекс, уходила в красный кедровый лес. Высокие стволы поднимались отвесно, как колонны древнего храма, и между корнями чувствовалась тёплая земля, отдающая запах прелой листвы и смолы.

Шли молча, и эту тишину наполняли лишь ритмичные шаги, шорох ветвей и далёкие раскаты океана. Молчание не было неловким – скорее напряжённым, тугим, готовым прорваться словами, когда собеседник решит, что пришло время.

В голове Алекса, судя по взгляду, неслись мысли, словно быстрые тёмные тени. На лице возникало и пропадало выражение, которое трудно было разгадать: то задумчивость, то осторожность, то расчёт.

Планы грандиозного масштаба уже жили внутри него. Схема будущей Next AI – огромной, мощной структуры, призванной изменить мир, – давно сложилась у него в сознании, словно архитектурный чертёж, который только ждёт начала строительства.

Но для воплощения такого проекта нужны две стихии: талант и деньги.

Две опоры, без которых даже самая блестящая идея рассыплется в прах.

И сейчас Алекс внимательно приглядывался, оценивая, соизмеряя, будто решал, достаточно ли прочен тот, кто идёт рядом, чтобы стать частью задуманного замысла.

Тропа уходила вперёд, чуть петляя между деревьями, и казалось, что именно там, в глубине леса, лежит ответ, который Алекс намеревался получить.

По кедровой аллее тянуло терпким запахом смолы, смешанным с солёной свежестью океана, и между стволами шелестел ветер, будто тихо перебирал листья, стараясь не мешать чужому разговору. Алекс Сандерс шёл вперёд уверенным шагом, но внутри его словно пряталось беспокойство, от которого не спасала привычная силиконовая невозмутимость.

С людьми проблем никогда не возникало: достаточно было назвать имя Алекса, и талантливые разработчики буквально вырастали из воздуха. В Долине его узнавали даже те, кто никогда лично не пересекался с "Hatchwork". Но вот с деньгами… всё обстояло иначе.

Большинство инвесторов смотрели на искусственный интеллект как на фабрику прибыли, а не как на инструмент перемен. Но задуманная Next AI была проектом без намёка на коммерцию – машиной, созданной не ради выгоды, а ради прорывов. От такой идеи жадные кошельки отскакивали, как от раскалённой плиты.

Сандерс уже успел обойти десятки влиятельных благотворителей – тех, кто любит делать вид, что ими движет сострадание. Но за мягкими улыбками скрывалась холодная расчётливость, и ни один не решился вложиться в модель, которая не обещала дивидендов.

И вот, прямо посреди саммита, среди запаха кофе, светлой фанеры и шелеста чужих докладов, до него дошёл слух:

– Касатка выделяет миллиард долларов на борьбу с редкими заболеваниями… Если где-то замешан ИИ – смело предлагайте…

Миллиард. Даже для мира высоких технологий эта сумма звучала как удар колокола.

Имя благотворителя прозвучало знакомо: Сергей Платонов.

Фигура, уже однажды потрясшая всю Кремниевую долину. Именно он вытащил наружу гниль, скрытую под блестящей оболочкой "проекта-мечты". Потом громко говорил о ценах на лекарства и скандальном поведении фарм-гигантов. А ещё раньше поднимал шум в связи с делом Epicura, заставляя компании пересматривать отношение к людям, а не только к рынкам.

Казалось бы, человек с такими поступками должен внушать доверие. Но внутри Алекса всё равно что-то скреблось, словно заноза под кожей.

Взгляд сам собой скользнул вниз – на идеально белые кроссовки Платонова, будто только что снятые с витрины.

– Новые, да? – спросил Алекс, чуть усмехнувшись.

– Да. Нью-Йорк не особо располагает к такой обуви, вот решил выгулять здесь.

Простой ответ, но в нём что-то не вязалось.

Неужели Нью-Йорк мешает носить кроссовки? Даже на пробежку, даже в парк? Конечно нет.

Но всё становилось ясным, если смотреть глубже.

Платонов – не из тех, кто ходит в удобном. Не из тех, кто живёт в рваных джинсах и худи. Здесь, под калифорнийским солнцем, он лишь примерял чужой стиль, как костюм для маскарада. В его мире царили костюмы, строгие графики, холодные переговорные и люди, которые считают эмоции ошибкой.

Настоящий представитель Уолл-стрит. И в этом скрывалось что-то тревожное.