Читать книгу - "Беглец - Андрей Никонов"

официальное, вроде как закон мы не нарушили. Если не отыщешь, в Барабинск мы завсегда послать успеем, на льду тело хоть месяц пролежит. Только уж ты, товарищ, постарайся, хоть зацепку какую найди, чтобы народ успокоить, а потом мы уж сами этого гада прижмём так, что не отвертится. Дам тебе Гришу в помощники, он хоть и без царя в голове, но зато всё про всех знает. Заселиться можешь вон там же, где товарищ Добровольский, у Сазоновых, скупердяи те ещё, но комнаты свободные имеются. С ним-то что делать?

— С Добровольским? — Митя развёл руками, поморщился, в ране стрельнуло, — отпустить пока. Если оставим, убийца подумает, что всё шито-крыто, а как увидит его на улице, забеспокоится, и вдруг выдаст себя. Ну а если не выдаст, всё одно проболтается.

— И то верно, — начальник артели улыбнулся, — от народа не убежишь. Ибо сказано, что если кто ударит кого железным орудием так, что тот умрет, то он убийца, а убийцу должно предать смерти. То есть революционному суду.

Глава 17

Глава 17.

31/03/29, вс

Лаури Векстрём не считал себя сумасшедшим. Когда бросил университет и ушёл воевать против русских в Карелии, когда бил кухонным тесаком часового в поезде. И даже когда проклятый Хийси двинул его головой о стену, он только на секунду потерял сознание, но не разум.

Валяясь на кровати в обшарпанной больничной палате, корреспондент старательно выкрикивал шведские слова вперемешку с русскими. Идиоту никто не задаст серьёзный вопрос, и следят за ними гораздо меньше. К тому же, в советской больнице неплохо кормили, без изысканных блюд, но к ним Лаури и не привык. Привык он к другому — слушать других, задавать вопросы, выуживать факты — это в газетной работе самое главное.

В соседней комнате лежал полицейский по фамилии Марочкин, которого бандиты подстрелили. Их с Марочкиным привезли вместе, в пятницу, и тут же возле палаты, куда положили полицейского, поставили ещё одного, с винтовкой. Когда к полицейскому пришёл его коллега, Лаури того перехватил. И изображая ненормального, выложил кое-что про Хийси. Полицейский оказался любопытным, просидел возле постели Лаури не меньше получаса, выслушал историю о злодеяниях, а заодно и сам кое-что рассказал. Фамилия Хийси была Добровольский, Лаури мог поклясться, что раньше убийцу брата звали иначе, но теперь вот так. А ещё этот Добровольский сбежал, но полицейский заверил, что деваться ему некуда. И что они ждут, когда очнётся сосед Лаури, Марочкин, чтобы того допросить.

Марочкин упорно не желал возвращаться в этот мир, зато допросили Лаури — ближе к вечеру к нему пришли чекисты, и долго выясняли, что же он знает про Хийси-Добровольского. Лаури повторил им почти то же самое, что и полицейскому, а поскольку говорил он в основном по-шведски, а гости — на ломаном немецком, чекистам постоянно приходилось уточнять и переспрашивать. Они злились, теряли терпение и постоянно переговаривались между собой. Так Лаури узнал, что бандиты, которые на него напали, из села Дятлово, и что скорее всего Хийси не дурак садиться в другой поезд, и побежит через Кандагуловку, небольшой посёлок, стоящий на дороге из Москвы в Японию. Туда чекисты собирались послать целый отряд, чтобы схватить злодея, но сперва решили поискать по деревням. В принципе, Лаури мог бы на этом успокоиться, через пару дней показать, что пришёл в себя, дождаться, когда его врага расстреляют. Он даже для этого добавил несколько понятных русских слов о том, что он из коммунистической газеты и всегда поддерживал мировой пролетариат. Этого оказалось достаточно, чекисты поняли, что ничего больше от иностранца не добьются, строго настрого предупредили, чтобы Лаури оставался на месте.

— Dra åt helvete, för fan bögar, — сказал он им на прощание, вежливо улыбаясь.

Чекисты тоже что-то такое пробормотали про мать Лаури, зашли к полумёртвому Марочкину, убедились, что тот до сих пор не пришёл в сознание, и отправились по своим делам.

Когда Лаури остался один, он прогулялся по больнице, благо его никто не останавливал. Одноэтажное здание было поделено на несколько палат, в которых лежали пациенты, ещё тут была операционная, комната для врачей, смотровой кабинет, две печи в подвале рядом с покойницкой, и одна наверху, кухня, где сердобольная повариха наложила иностранцу целую тарелку пшённой каши со сливочным маслом, две кладовые и коморка сторожа. Больных оказалось немного — вместе с ним и Марочкиным семеро, трое лежали в большой палате на шесть коек, и ещё двое в такой же, только на восемь. Ещё две палаты были пусты. Комнаты, где лежали Лаури и полицейский, находились в самом конце коридора, так что, получалось, часовой охранял их двоих,

Марочкин очнулся часа через два после ужина, когда окончательно стемнело, и больница практически опустела. Он стонал и тихо звал сестричку, но никто так и не появился. Солдат возле его палаты спал, удобно устроившись на деревянной лавке, винтовка лежала рядом, на полу, Лаури подошёл к кровати полицейского.

— Ты кто? — тот, прищурясь, вглядывался сквозь полумрак.

— Я есть иностранный корреспондент, — ответил Лаури, пододвигая табурет, — ехал в тот поезд. Что, вы в порядке?

— Не знаю, — признался Марочкин, — который сейчас час?

— Полночь почти, скоро тридцать первый март.

— Ох, это я сутки провалялся. Нет, больше. Дай попить, что ли?

Лаури подождал, пока Марочкин осушит кружку воды, даже помог придержать.

— А скажи, приходил ко мне кто? — агент шумно вздохнул, закашлялся.

— Да, полицейский был, — подтвердил Лаури, — спрашивал про господин Добровольский, который заперт в поезде, но ты плохо говорил.

— Не помню, — признался Марочкин, с трудом выговаривая слова, — вообще ничего. Только как этот Добровольский бандитов убивал, а потом как отрезало. Он где сейчас?

— Бежал. Боится, что вместе с бандитами. Твои друзья сказали, его расстреляют, как только найдут.

— Нет, — сотрудник угро попытался приподняться на кровати, понял, что не сможет не то что встать, а даже сесть, и заговорил, стараясь чётко и медленно выговаривать слова, чтобы иностранец понял, — послушай, надо им сообщить, что он нам помогал, считай, спас всех. Точно, он же говорил, что не убивал этого Крутова, по ошибке его взяли, а по поступкам свой, однозначно. Вдруг они его до утра отыщут? Не поверит же никто, что он лиходеев, как котят, придушил. Слушай, будь ласков, сходи к медсестричкам, может, пошлют кого, а? Дело срочное, вдруг завтра не