Читать книгу - "Мертвые звезды - Виктор Точинов"

Была у Стрельцова такая черта – проснувшись в незнакомом месте (даже после грандиозных пьянок в былые годы), моментально вспоминал: где он, как и зачем сюда попал… Вот и сейчас – открыл глаза, увидел чужой потолок, сообразил сразу: он у Людмилы. Еще секунду, не дольше, вспоминал: было что-нибудь между ними? Да нет, обрубился самым позорным образом – так и лежит на диванчике в одежде, прикрытый легким пледом… М-да, где ж твои семнадцать лет… Прошло время, когда пахал по двое-трое суток без сна и отдыха. Старый боевой конь борозды, конечно, не испортит – но все же лучше иногда давать ему передохнуть…

Он извлек из кармана смарт – осторожно, стараясь не шуметь – половина седьмого, однако… И тут же очутился на ногах, не имел Стрельцов привычки нежиться по утрам в постели.

Как выяснилось, соблюдал тишину он напрасно – хозяйки в комнате не было, полутораспальная кровать аккуратно заправлена. И в кухоньке Людмилы не было, и вообще в квартире. Куда-то уже отправилась с утра пораньше, оставив гостя в одиночестве.

Стрельцов прошел на кухню, осмотрел стол, панель холодильника, прочие горизонтальные и вертикальные поверхности – нигде никакой записки, прояснившей бы дело.

Раздумывать над причинами отсутствия Людмилы он не стал, и без того сегодня найдется, над чем поломать голову. Замок здесь механический, с защелкой – можно уйти по-английски, не оставляя дверь нараспашку. Хотя, конечно, надо быть полностью потерявшим инстинкт самосохранения домушником, чтобы промышлять в ведомственном доме ФСР. Недаром все двери на квартирах тут жиденькие, тоненькие, – в основном, какие поставили строители, те и стоят, ни одной металлической вчера Стрельцов не увидел.

Прошел в ванную, сполоснул лицо, хотелось бы и душ принять после ночевки в одежде, да не сто́ит, – по закону бутерброда именно в этот момент вернется хозяйка, и неудобно как-то получится. Не беда, есть у них и душевая при комнате отдыха… Ладно, спасибо вашему дому, пора на службу.

Стрельцов направился было к выходу, но тут в замке скрежетнул ключ, дверь открылась. Людмила… Судя по домашнему халатику – выходила отнюдь не на улицу.

– С добрым утром, – произнесла она буднично, словно Стрельцов просыпался в ее квартирке не в первый раз, и даже не в десятый.

– Привет… – сказал он осторожно, не понимая, как сейчас нужно и должно держаться. Дурацкая ситуация, если честно.

– Вид у вас, гражданин начальник, прямо скажем, озадаченный, – улыбнулась Людмила. – Докладываю, во избежание неясностей: когда вы изволили убыть в страну Морфея, я отправилась в местную командировку, в квартиру старшего лейтенанта Дашеньки Нелидовой из седьмого отдела, где и находилась по настоящее время. Лейтенант Чернобров доклад закончила.

Что о его пробуждении отрапортовали датчики сигнализации, отправив сообщение на смарт Людмилы, Стрельцов и сам догадался.

– Благодарю от лица службы, лейтенант Чернобров! – с каменным лицом отчеканил он, но в конце тирады не выдержал, прыснул смехом.

Дурная ситуация как-то сама собой, незаметно, разрядилась.

Потом они сидели на кухоньке, и уплетали завтрак из продуктов, купленных для вчерашнего ужина, – Стрельцов только сейчас почувствовал, насколько голоден. Он попросил включить новости, Людмила улыбнулась: «Привык к утренним политинформациям?» – но включила.

Экран порадовал новостями большой политики – Государственная Дума надежно, на несколько месяцев, забуксовала на первом чтении закона о сексуальных домогательствах. Неувядаемая старушка Хакамада метала с трибуны громы и молнии – под аплодисменты «Женщин России» и угрюмое молчание парламентариев-коллег. Ее по-девичьи стройная фигура и гладенькое от подтяжек личико позволяли допустить, что для Ирины Мицуовны вопрос до сих пор актуален – особенно со стороны нетрезвых граждан и в условиях недостаточной видимости. Неугомонные журналисты добрались до Жириновского – как, дескать, вы прокомментируете нынешние дебаты? Уж этот скажет так скажет… Седого как лунь почетного вице-спикера Думы подвели под ручки к камерам, в последнее время старик передвигался с большим трудом. И он сказал. Всё, что думал. Мысль оказалась короткая, всего на три слова – но два из них телецензура заменила электронным писком. Ничего, очень скоро журналисты обиняками растолкуют, что именно произнес патриарх отечественного политического Олимпа.