Читать книгу - "Воронцов. Перезагрузка - Ник Тарасов"

Нужно всё это дело подробнее узнавать, законы изучать, а то ещё подставлю и себя, и семью Воронцовых. В эти времена репутация — дело тонкое и легко ломающееся.

Я взял её за руку, посмотрел в глаза зелёные — как малахитовая россыпь:

— Маш, — сказал я нежно, но при этом твёрдо, — ты моя. Не потому, что я барин и барин так велит. А потому что я так хочу, так сердце просит. Ты ж не против?

Она даже не моргнула, только кивнула и ответила, причём голос её был хрипловатым:

— Не против. Хочу быть твоей.

И тут же зараза такая подмигнула:

— Пусть хоть даже фавориткой.

Я аж присвистнул про себя — всё-то она знает, всё-то понимает, вот же умница.

— Перебирайся ко мне, — сказал я. — Официально будешь помощницей. Батя твой говорил — грамоте обучена, считать умеешь?

— Да, умею, — с гордостью подтвердила она, улыбнувшись широко, словно солнышко из-за тучи выглянуло.

Мы помолчали, наслаждаясь этой тишиной и близостью. Она подняла взгляд и тихо добавила:

— А я ведь тоже с первого дня… ты мне в душу запал. Как в глаза посмотрел, так и всё, и тянет к тебе, так, что ни о чём больше думать не могу. Даже во сне снишься, представляешь?

— Ну вот и хорошо, — выдохнул я, поцеловав её в лоб, потом в щёку, потом в губы.

Она прижалась ко мне крепче, и мы ещё немного посидели в тишине, слушая, как за окном просыпается деревня — где-то петух прокричал, где-то собака залаяла, где-то скрипнула калитка.

А тут во двор ввалились Митяй, Пётр и Илья, топая, как целое стадо коней по мёрзлой земле. Маша тут же вскочила, подошла к топчану, посмотрела на него внимательно, а потом быстро сдёрнула простыню. Я же увидел на ней красное пятно, а Машка вся тут же покраснела, как маков цвет.

— Застираю, — пробормотала она, торопливо скручивая ткань в комок и прижимая к груди.

— Беги уже, — хмыкнул я и шутливо шлёпнул её по упругой попке.

Она захихикала звонко и умчалась к выходу, разминувшись в сенях с мужиками. Слышно было, как они переговариваются у порога, обстукивая с сапог грязь.

Мужики, пропустив Машку, ввалились в избу, как медведи в малинник.

— Доброе утро, барин! — чуть ли не хором рявкнули Пётр с Ильёй, снимая шапки.

Петька же проводил взглядом слегка растрёпанную Машку, что выскользнула в сени с простынёй, и как будто бы кивнул чему-то своему, но промолчал. Только в глазах промелькнуло понимание.

Я прищурился, но не стал развивать мысль. Итак ясно, что он там думает. Деревня — не город, тут всё на виду, да и не скроешь ничего.

Он повернулся ко мне, деловито потирая руки:

— Егор Андреевич, я тут прикинул. Илюха ж на заготовке леса каждую зиму в Уваровке работает. Вот вчера только вечером разговаривали — он там крутится и знает, что где лежит и что по прошлым годам не убрали. А нам же с вами это неведомо, а он в курсе. Вот и думаю — взять его с нами в лес. Да и рукастый он, хоть и меньшой. Вдвоём-то сподручнее будет.

Илья при этих словах важно кивнул и добавил:

— Точно, барин. Знаю там каждую делянку. И где брёвна хорошие лежат с прошлого года — сухие уже, но не прогнившие. И где дорога получше, чтоб вывозить удобнее было.

Я на это лишь кивнул.

— Хорошо придумал, Петька. Я и сам хотел Илюху звать, только не вдвоём, а втроём будем работать. Да и Митяй ещё на подхвате будет. Введем ему должность — старший куда пошлют.

Пётр слегка закашлялся, переглянувшись с Ильёй, будто я им в суп плюнул.

— Так-то оно так, барин, — начал он осторожно, — но вы уж не серчайте… лучше вы руководить будете, да показывать, что и как, а мы уж сделаем. Негоже барину молотком да пилой махать.

Я аж расхохотался.

— Да что ж вы, мужики! Я же не какой-нибудь столичный щёголь! Руки у меня есть, и работать умею.

— Может, оно и так, — упрямо продолжал Пётр, — только всё ж таки вы наш барин, не гоже вам. А мы — мужики рабочие. Каждому своё место.

— А вот это, Петруха, как раз мне решать, что гоже, а что нет, — отрезал я. — Хочу с пилой работать, хочу с молотком, а хочу и с кнутом дисциплину наводить. Ладно, не о том спор.

Пётр поджал губы, но промолчал. Видать, понял, что переборщил с советами.

— Теперь решаем: пешком идём или Зорьку сразу запрягаем? — продолжил я, оглядывая собравшуюся компанию.

— Так сразу и запрягаем! — выпалил Пётр. — Че два раза ходить-то⁈ — Колесо и опоры у Быстрянки делать сподручнее будет, да и тащить не придётся к реке, — продолжал он, размахивая руками, — а мелочь всякую — шестерёнки, втулки, то, о чём вы говорили, — в сарае тут доделаем. Ночевать там не будем, тут до уваровки треть часа пешком.

— Верно мыслишь, — согласился я, кивнув. — Илюх, пока мы с упряжью будем возиться, попроси жену снеди на четверых собрать, да и двинем.

Пока Илья побежал домой за снедью, Пётр пошёл запрягать Зорьку. А Митяй принялся шуршать по избе, наводя порядок с усердием настоящей хозяйки. Молоко аккуратно спрятал в подпол, чтобы не скисло, хлеб ручником накрыл от мух, крошки со стола старательно вытер и даже лавки расставил по местам.

— Ну прям хозяюшка, ей-богу, — хмыкнул я, наблюдая за его хлопотами.

Парень — золото настоящее. Вот в дворецкие бы его к какому помещику, цены бы не было такому работнику.

В итоге из Уваровки выехали буквально минут через пятнадцать. Как оказалось, Пелагея уже всё приготовила: хлеб свежий, сало домашнее, яйца отварённые, квас в глиняной бутыли — всё уже лежало в просторной холщовой торбе, перевязанной бечёвкой.

Мы, к удивлению моему, двинулись не к Быстрянке, а в другую сторону — там тоже начинался лес, но более редкий. Шли недолго, буквально минут десять по утоптанной тропинке, и вышли к настоящему сокровищу — аккуратно сложенным штабелям брёвен. Толщиной сантиметров по сорок-семьдесят, длиной метра по три каждое.

— Вот, с позапрошлой осени лежат, — махнул