Читать книгу - "Тайны затерянных звезд. Том 4 - Антон Кун"

Десять секунд.

— Жи! — я обратился к роботу по комлинку. — Как только зафиксируешь закрытие внешней шлюзовой двери, отключи корабль! Полностью! Весь!

— Причина? — осведомился робот.

— Жи, выполняй! — буквально заорал мне в ухо капитан. — Без вопросов!

— Есть выполнять, — бесстрастно ответил робот.

— Кар, ты вообще где⁈ — обеспокоенно спросила Кори, но я не стал отвечать.

Незачем ей знать.

Я на мгновение прикрыл глаза, успокаивая разум и медленно выдохнул, удаляя из лёгких воздух, чтобы его мгновенное расширение при падении давления не разорвало лёгкие.

Пять секунд.

Внутренняя дверь с грохотом закрылась, и загудели насосы, выкачивающие из помещения воздух, и внешняя дверь открылась, являя моему взору черный бархат открытого космоса.

В теле моментально появилось уже знакомое ощущение, как будто меня распирает изнутри. Словно во мне больше газа, чем положено нормальному человеческому организму. В общем-то, так оно и было, ведь весь растворенный в клетках моего тела газ сейчас высвобождался в свободную форму из-за разницы давлений. Даже слюна на языке моментально начала шипеть и пузыриться. Кроме этого, придавило на уши, да так сильно, что аж до боли, но я изо всех сил старался не обращать на это внимания. У меня оставалось всего три секунды, и эти три секунды решали, умрут ли все на корабле или будут жить.

Но уже не факт, что все.

Я благоразумно стоял возле внешней двери, поэтому, когда она открылась, всё, что мне осталось сделать — это схватить плавающий рядом бластер, перевести его на режим стрельбы очередями, высунуть наружу и поплотнее прижать к покрытой выбоинами и царапинами обшивке корабля, направляя его в сторону двигателей. Обеими руками прижать, чтобы наверняка.

Две секунды.

Я щёлкнул кнопкой на прицеле бластера, и он переключился на пятикратное увеличение. Это было практически незаметно, ведь пейзажи космоса от этого никак не изменились, лишь в уголке прицела появилась красная точка, сообщающая о режиме увеличения.

Но самая главная разница заключалась в том, что я разглядел наконец приближающуюся к нам торпеду. Выкрашенная в цвета Администрации, она была единственной белой точкой на черноте космоса. Не светлой, не сияющей, как звезды, а именно белой, лишь отражающей чужой свет.

Одна секунда.

Точка торпеды увеличилась уже настолько, что начала вылезать за пределы прицельной марки. Ещё чуть-чуть, ещё пара мгновений — и она отбросит лепестки защитного кожуха, обнажая свою единственную уязвимую и при этом — парадоксально-смертоносную часть.

Но я этого не увижу. Банально слишком далеко для того, чтобы я смог даже с пятикратным увеличением разглядеть отлетающие прочь куски обшивки размером всего-то в локоть.

Поэтому я начал стрелять заранее. Зажал спуск и не отпускал его до тех пор, пока батарея не опустела. И всё это время благодарил законы физики за то, что благодаря им бластеры стреляют именно так, а никак иначе.

Не было никакого смысла пытаться прицельно попасть в торпеду — стандартный прицел бластера не предназначался для точной стрельбы на такие дистанции, и в режиме увеличения давал слишком много оптических погрешностей. К тому же, моё собственное состояние было далеко от идеального в таких-то условиях.

Поэтому всё, что я мог — это высадить батарею в сторону приближающейся смерти и надеяться, что такая плотность огня заставит хотя бы один заряд если не попасть в антиматериальное ядро, то хотя бы пролететь достаточно близко к нему для того, чтобы одна, всего одна молекула плазмы тоже была захвачена магнитной ловушкой торпеды.

И я это сделал. Я высадил всю батарею, не обращая внимания на то, что в ушах уже стучит тревожным набатом, в глазах начинает темнеть, а в лёгких — жечь, словно я вдохнул горящего напалма.

Но я всё равно отстрелял всю батарею до последнего заряда. А потом резким, до потемнения в глазах, рывком втянул себя обратно в шлюз и хлопнул ладонью по кнопке закрытия двери. От этого движения в глазах потемнело снова — плохо дело! Кислород в крови почти весь переработан, ужасно хочется вдохнуть, вот только совершенно нельзя это делать!

Ноль секунд.

Дверь бесшумно закрылась, отсекая от меня чёрную бездну космоса.

И в этот же момент свет в шлюзе погас.

Что ж… Теперь я с уверенностью могу сказать, что сделал всё, что только было в моих силах…

Глава 21

— Качай!.. Активнее!..

— Ну!..

— Да убери ты этого лохматого!..

Звук едва пробивался сквозь заложенные уши, словно мне в них воды налили. Всё тело онемело и отказывалось шевелиться, а самое неприятное — до сих пор был выключен свет.

Нет, стоп… Это не свет выключен. Это у меня глаза закрыты.

Значит, получается, свет никто не выключал в шлюзе, я просто вырубился… Или свет выключили, и уже потом я вырубился… Да неважно. Главное, что я вырубился. А ещё важнее — что я врубился обратно. Что я дышу. Я мыслю. Я существую.

А это значит, что торпеда нас не поразила. Не напрямую, по крайней мере.

И это вообще самое важное, что только может быть.

Веки по тяжести сравнялись с шлюзовыми дверями, и пришлось собрать, казалось, все силы организма, мобилизовать все ресурсы для того, чтобы получилось их хотя бы приподнять.

И тут же закрыть обратно с мысленными ругательствами, когда беспощадный свет вгрызся в мозг.

— Живой… — довольно выдохнули рядом. — Живой!

Распухший язык едва шевелился, и я несколько раз прикусил его, пока не получилось с ним совладать и вытолкнуть изо рта что-то, похожее на связные слова:

— Торпеда… что…

— Всё отлично! — гул в ушах слегка поутих, и я разобрал, что довольный голос принадлежит капитану. — Торпеду ты умудрился ликвидировать. Не знаю как, но ты это сделал. Рассказал бы мне кто-нибудь, я бы ни за что не поверил, что такое вообще возможно.

— Я… тоже… — выдавил я и наконец-то смог открыть глаза.

Я находился в лазарете… Ну ещё бы, где мне находиться после того, как я в очередной раз побывал в открытом космосе без скафандра? Пусть даже это длилось всего лишь считанные секунды.

Я лежал на медицинском столе, а надо мной нависали капитан, Кори и Пиявка. Лица у всех обеспокоенные, но уже не сильно — ещё полминуты назад ситуация явно была намного серьёзнее.

Левой руки касалось что-то мягкое и тёплое, и, скосив глаза,