Читать книгу - "Последние судьи. Сильнее льва и слаще меда. Книга первая - Станислав Травкин"

Когда тебя разыскивает вся жандармерия Славии и ты не можешь вспомнить, как это — спать без одежды, когда каждый прожитый день стоит десяти и по утрам тебя будит не чашка кофе, а кипящий в крови адреналин, то рано или поздно захочется послать всех и всё как можно дальше и просто отдохнуть в тихом спокойном местечке. Спать до двенадцати, ходить среди толпы людей, не оглядываясь, и просто ничего не делать. Но вот ведь в чем штука, пройдет день, неделя, месяц, и тебе станет до смерти скучно. Тишина, которой раньше так не хватало, будет столь оглушительной, что захочется закрыть уши ладонями и бежать, бежать, бежать… туда, где даже ночью не гаснет свет и ни на мгновение не смолкает звук. Бежать туда, где ты должен быть просто потому, что это твоё место.

Прошла всего лишь неделя в Ринермо, а я уже начал скучать без крупных дел. Ещё один-два дня и снова закрутится и понесется лихая разбойничья жизнь, но перед тем, как с головой прыгнуть в родную прорубь, я должен был поговорить с Катариной. Одно дело — зарабатывать на жизнь, подрезая карманы, совсем другое — грабить людей с оружием в руках, грабить без маски, представляясь своим именем. Каждый из членов моей бывшей команды был почти знаменитостью, поэтому, прежде чем вписать Катарину в этот «клуб», я должен был убедиться, что она понимает, на что идет, и что самое важное — действительно хочет этого.

Я попытался собраться с мыслями и решить, как начать этот разговор, но почему-то ничего не приходило в голову. Мне вспомнились строки из хагакурэ: древние учат, что человек должен принимать решение в течение семи вдохов и выдохов. Но для этого нужно быть настойчивым и готовым сокрушить все на своем пути.

Когда я выдохнул в седьмой раз, в моей голове по-прежнему не было ни одной мысли, но меня это больше не заботило. Я просто подошел к лежавшей на кровати Катарине и сел рядом. Моя подруга внимательно смотрела на меня своими черными, как ночь, глазами.

— Послушай, моя маленькая, — главное было начать, а уж дальше слова понесутся, как выпущенные на свободу голуби.

— Слушаю, дорогой, — огромный знак вопроса буквально повис в воздухе.

— Завтра мой отпуск закончится, и я снова вернусь к своему ремеслу. Катарина вся превратилась в слух, по-прежнему не понимая, к чему я клоню.

— Ты должна решить, хочешь ли ты участвовать в этом или нет. В любом случае я тебя пойму.

Девушка выдохнула с облегчением, как выдыхают люди, которые, приоткрыв дверь неизвестности, видят за ней хорошо знакомую комнату.

— Конечно, я с тобой, я тебе ведь ещё в первый день сказала. Я своих слов не меняю или… может, надоела тебе? — Улыбнувшись, Катарина толкнула меня в плечо.

— Ты удивительная девушка, как ты можешь надоесть? А главное — ты меня понимаешь. Одна во всем мире. Просто я хотел убедиться, что ты до конца осознаёшь, что будет представлять собой наша жизнь, и не ждёшь от меня того, чего я никогда не смогу тебе дать… Меня могут поймать, а если поймают, то, кроме высшей меры, мне ничего не светит. Меня могут убить в любой день, как через пару лет, так и завтра. Я не могу тебе предложить такие нужные всем людям вещи, как покой, дом, дети, старость. Всё, что я тебе подарю, — это моё сердце, всё, без остатка. Вот такая паршивая сделка, моя маленькая. Потому и спрашиваю.

На губах Катарины играла понимающая улыбка, а по щекам текли слёзы.

— То, что ты можешь предложить, стоит для меня больше, чем всё золото мира. Мне не нужно ни дома, ни детей, ни покоя, ни долгой жизни. Я с тобой до самого конца, когда бы он ни наступил, и как ты сам любишь говорить, даже после него.

Никогда ещё я не видел в глазах девушки такой силы и уверенности.

— Что ж, со мной — так со мной. Закончим этот разговор.

Я крепко обнял Катарину и сам расплакался, как девчонка.

* * *

Утро выдалось морозным, редкие пешеходы, подняв воротники, спешили по своим делам, а белый пушистый снежок хрустел у них под ногами, словно квашеная капуста. В такие дни до смерти не хочется выходить из дома, разве что на короткое время, чтобы, не успев как следует замерзнуть, тут же нырнуть обратно в уютное натопленное помещение.

— Если верить прогнозу, то потеплеет через неделю, не раньше, — задумчиво проговорил я, завязывая шнурки на ботинках. — Вот заделаем с тобой парочку дел и поедем с гастролями на юг.

Услышав слово «юг», Катарина блаженно улыбнулась и ткнулась головой мне в плечо.

— На юг — это хорошо.

Я повернул голову и коснулся её уха своими губами.

— Холодно тебе тут, цветочек…

— Какой же я цветочек, совсем не цветочек, — зарделась Катарина, — надо же такое сказать, я — цветочек! — Девушка весело засмеялась, и я с удовольствием к ней присоединился.

В обнимку мы вышли на заснеженную улицу и, условившись встретиться в ресторане «Мама Клоринда», разделились. Катарина должна была снять нам квартиру на окраине Ринермо, а я — найти цель для завтрашнего налёта.

По-хорошему, поиск цели надо начинать как минимум за неделю до дела, чтобы было время детально всё продумать, понаблюдать, изучить расписание. К сожалению, эту часть своей работы я любил меньше всего и всегда перекладывал её на плечи своих товарищей по оружию. Я улыбнулся нежданным воспоминаниям, и у меня в голове отчетливо зазвучал голос члена моей команды, азиата Вазбая по прозвищу Запын: «Увидел — сразу идти — хорошо нет. Если время не знаешь, город не знаешь, всегда боком выйдет. Всегда свиньи жандармы как из-под земли вылезут».

Когда Запын нервничал, он почему-то всегда краснел, как помидор, и облизывал губы — «Марко, что ребёнок. Увидел — хочу, берём! Посмотреть — нет. Подумать — нет. Как можно?»

Увы, осторожность не спасла Запына от виселицы. Его взяли в ночном клубе «Бунгало» по вине какого-то дальнего родственника, переборщившего в ту ночь с выпивкой и кокаином. Запын стоял на эшафоте ровно, как в строю, с гордо поднятой головой, и лишь в последнее мгновение, в его узких глазах мелькнул страх. Такой детский и такой искренний ужас. Я до сих пор помню этот взгляд Запына и его немой крик: «Не хочу, не хочу, не хочу! Пустите! Мама!»