Читать книгу - "Подлунный квест - Денис Кащеев"

в которой основные события отделены от меня стеклом

Зимний сад графа Василия представлял собой крытую стеклянную галерею, одна сторона которой выходила на дворцовый двор, а три других примыкали к нешироким коридорам, из которых и впрямь можно было наблюдать за происходящим внутри оранжереи. Для удобства публики сюда принесли стулья и даже несколько кресел. На всех желающих их, правда, не хватило, но это обстоятельство мало кого смущало.

Хотя нет, нашлись и недовольные.

— Поединок наверняка окажется скоротечным, — краем уха услышал я увещевания одного совсем молодого прапорщика своей спутнице, которой, как видно, посадочного места не досталось. — Двое зашли — один вышел. Все. Чего там рассиживаться?

Дама хлопала глазками и что-то там твердила вполголоса про «ту драную кошку», которая, вон, сидит, как царевишна, а она, словно чернь подзаборная, вынуждена стоять столбом.

Офицер хмурился, мялся — но поделать ничего не мог.

К слову, чернь, как и большинство мастеровых (за исключением пары ливрейных лакеев), в «зрительный зал» не допустили: только благородную публику и несколько самых толстых купцов.

А вот покинувшая свое убежище Муравьева сюда благополучно просочилась и стояла теперь неподалеку от входа в оранжерею — рядом со мной и отрешенно настраивавшейся на поединок Воронцовой.

Прорвалась к нам и фон Ливен, доставившая Милане из Федоровки Пири. На входе Терезу снова пытались остановить, не сразу помог даже аргумент, что она ведет на дуэль «бурдюк» — ответ был циничным: «Так тем паче!» Молодая баронесса, понятно, не уступала. Думаю, если бы пришлось, она бы пошла на силовой штурм дверей или попыталась бы провесить портал внутрь дворца (там ожидались свои сложности), но в какой-то момент о скандале у подъезда доложили лично Ростопчину, и тот благодушно кивнул: пропустите, мол.

Это мне Оши рассказала — сам я графа Василия в тот момент не видел: в коридоре как раз появилась Маша, и я отвлекся на нее. Тереза же подтянулась минуты через три после Муравьевой. Почти одновременно с ней во дворец прибыли Петров-Боширов — в сопровождении знакомого мне жандармского лекаря — и пожилой гвардейский полковник, оказавшийся тем самым графом Репниным. Заметив в толпе наши черные мундиры, ротмистр подошел поздороваться — тогда как второй контролер направился прямиком к Ростопчину.

Впрочем, уже менее чем через минуту полковник быстрым шагом приблизился к нашей кадетской четверке.

— Молодая графиня, сие у вас артефакт? — после формального приветствия указал он Воронцовой на ее знаменитый перстень.

— Совершенно верно, господин полковник, — рассеянно кивнула Милана.

— Перед поединком извольте снять, — сухо потребовал Репнин.

— Это фамильная реликвия, — вскинув голову, непонимающе нахмурилась Воронцова. — И она не снимается.

— Я понимаю, что фамильная, — невозмутимо заявил гвардеец. — Но Его сиятельство граф Василий настаивает. Вам помочь избавиться от перстня?

— Господин ротмистр! — обернулась Милана на Петрова-Боширова. — Разве такого рода фамильные артефакты не дозволены современным дуэльным кодексом?

— В том случае, если против их наличия не возражает противник, — любезно пояснил жандарм. — Обычно так и происходит, но раз в нашем случае граф Василий изволит протестовать…

— Он же у нее не снимается! — вмешался я — и тут же удостоился пары скептических полуулыбок: при этом, вроде бы, сочувственной — от жандарма и откровенно уничижительной — от Репнина.