Читать книгу - "Главная роль 7 - Павел Смолин"

— С позволения Вашего Императорского Величества, я бы хотел перейти к более интересным для наших читателей вопросам, — свернул «международный блок» журналист.

— Это правильно, — одобрил я. — Следить за миром вокруг Империи полезно, но думать в первую очередь нужно о доме.

— Недавно вниманию общественности был представлен принятый Государственным Советом проект бюджета на 1895-й год. Могу ли я попросить Ваше Императорское Величество прокомментировать несколько непривычное распределение средств?

— С радостью. Распределение, согласен, несколько непривычное, но однозначно продиктованное взятым Российской Империей курса на построение социально-ориентированного государства и прямо связанное с достижениями последних лет. Начну с графы «народное просвещение» — на нынешний год сюда заложено семнадцать процентов бюджета. Прежде таковое было нецелесообразно — можно настроить школ, училищ и прочих учебных заведений, но работать в них будет попросту некому. Ныне кадровый дефицит изрядно уменьшился — в Империи за прошедшие годы успешно закончили обучение десятки тысяч учителей, и теперь мы можем себе позволить начать решать проблему неграмотности в полную силу. Та же ситуация и с графой «здравоохранение» — десятки тысяч юных выпускников медицинских учебных заведений готовы хорошенько поработать, обеспечив подданных Российской Империи качественной медицинской помощью. Забота о здоровье населения — важнейшая задача для государства, поэтому в бюджет под эти цели заложено пятнадцать процентов бюджета. Також считаю важным прокомментировать графу «Культура и досуг». Покуда народ живет скудно, у него банально нет времени для утоления духовных потребностей. Теперь, когда Империи удалось забороть голод, существенно поднять уровень жизни подданных и урегулировать трудовые отношения между предпринимателями и рабочими, мы должны предоставить возможности для созидательного и интересного проведения свободного от дел материальных времени. Многие ругают народ — мол, пьет много. Пьют люди, на мой взгляд, от безысходности и невозможности отдыхать другим способом. Десятки миллионов подданных нашей Империи с огромным удовольствием бы отдыхали без вредных напитков, но у них попросту нет такой возможности. С этого года мы плотно начинаем работать над организацией Домов Культуры — места, где можно будет смотреть спектакли, кино, собираться в кружки по интересам. Под эти цели в бюджет заложено семь процентов.

— Некоторые читатели озабочены уменьшением военной части бюджетных расходов, — соврал журналист.

Иначе как «ярмом» военные расходы подавляющая часть населения и не называет.

— Уменьшение сие — кажущееся, — улыбнулся я. — В процентном выражении он стал меньше на два процента, но здесь обязательно нужно учитывать, что за последние годы бюджет Империи вырос в четыре раза относительно 1889-го года. Мы помним о том, в каком опасном мире нам довелось жить, и принимаем все возможные меры по обеспечению неприкосновенности государственных границ и интересов. Но проблемы приходят не только снаружи — в семье, как известно, не без урода, и на борьбу с «уродами» бюджетом заложено восемь процентов, которые будут потрачены на дальнейшее совершенствование органов охраны общественного порядка.

Много полицейских не бывает — страна прирастает населением и деньгами, а значит растет и число пронырливых господ.

Глава 22

Одернув меховую куртку мундира, я нацепил на голову шапку из барашка — отцовскую, чтобы сигнал подать — и лично открыл заднюю дверь автомобиля.

— Виноват, Ваше… — начал было извиняться казак Конвоя, который обычно мне двери и открывает.

— Не виноват, — отмахнулся я и выбрался на тусклое рассветное февральское солнышко.

Холодный воздух обжег легкие, ледяной ветер вонзил мириады игл в беззащитные уши, сапоги звонко щелкнули набойками о чисто выметенную брусчатку. Посмотрев на здание Парламента, я покрасовался под ожившими фотоаппаратами — журналюги бдят! — демонстративно поддернув рукава и сдвинув шапку на лоб пониже. Сжатые кулаки и насупленные брови завершили образ формата «ужо я вас!», и я широким шагом направился ко главному входу.

Изрядно перепуганные караульные по обе стороны дверей образцово-показательно вытянулись «во фрунт».

— По три рубля и выходной всем караульным в Парламенте, — громогласно, чтобы журналюги законспектировали, приказал я. — Они одни здесь делом заняты!

— Служу Империи! — проорали караульные.

— Стоп! — вспомнил я о социальной справедливости. — По три рубля и выходной всем уборщикам, дворникам, электрикам… Словом — всем, кто в Парламенте действительно работал, а не депутатам-дармоедам!

— Премного благодарен, Ваше Императорское Величество! — жизнерадостно откликнулся орудующий метлой в десятке метров от меня — ну и что, что Царь приехал? Это не повод отвлекаться от работы! — дворник, одетый в тулуп, шапку-ушанку и галошные валенки.

— Организуйте борзописцам чаю горячего — им тут долго стоять, — позаботился я и о расположении прессы. — Народ должен знать, что происходит в высших эшелонах власти — от этого зависит его жизнь.

О, конспектируют. Лично открыв двустворчатые двери во всю ширь, я вошел в здание. Некоторые депутаты имеют свойство глазеть в окошко во время заседаний, но я знал, что так будет, поэтому и «ворвался» на максимально возможной скорости. В фойе меня встретили вытянувшиеся «во фрунт» караульные и пара полотёров — последние не вытягивались, а продолжали натирать мрамор пола — а на верхних половинах лестниц обоих крыльев робкими сусликами застыли депутаты. Не успели спуститься, горемычные.

— Господа, — поднял я на них бровь. — Почему не на заседании?

Как ветром сдуло! Давненько слухи нехорошие по депутатской братии гуляют, и чем ближе выборы — а они у нас на апрель с маем назначены — тем сильнее местные деятели волнуются. И есть за что — прямиком на каторгу несколько десятков отправится от неправильного толкования должностных обязанностей.

— Где? — спросил я Остапа.

— Минутах в трех, Георгий Александрович, — сверившись с часами, ответил секретарь.

— Артём, проконтролируй чтобы плана придерживались, — велел я полковнику-«Избисту».

— Слушаюсь, Георгий Александрович.

Выбрав правую лестницу — тоже сигнал, дело-то правое предстоит! — я направился на верх, в общий зал заседаний, морщась от дверных хлопков и невидимой суеты. Чисто тараканы! А я ведь просил, обозначал значимость Парламента для нашей страны, взывал к совести и много лет отпускал вполне однозначные намеки — за всеми слежу, коплю папочки, одумайтесь! Нет, неискоренима страсть людская к наживе и демонстрации личной политической удали. Неискоренима, но к ногтю прижать да загнать в самые темные щели души можно, и я начну делать это прямо сегодня. Ох и сократятся списки желающих принять участие в грядущих выборах!

Добравшись до неприметной — ну как «неприметной»,