Читать книгу - "Когти Тьмы - Семён Нестеров"

зазвучали нотки чего-то, что могло бы быть и недовольством, и сдержанным восхищением. — Ну что ж… Иди. О твоём… методе входа… мы поговорим позже. О Педро я позабочусь.

Развернувшись, Мильтен направился к величественному входу в храм. За его спиной он чувствовал с десяток колющих взглядов, но не оборачивался.

Глава 16. Вестник

Чем хуже весть несёт посланник,

Сменить нужней тем кнут на пряник.

Он принят лучше должен быть,

И так ведь сложно говорить…

Внутри храма Мильтена ждало новое потрясение. Если внешний вид монастыря был впечатляющим, то интерьер храма был попросту ошеломляющим. Ничего подобного Мильтен не видел ни в своих скитаниях по острову в юности, ни тем более в колонии. Монастырь был закрыт для мирян, и даже сильные мира сего редко допускались внутрь. Богатство и мощь, которые демонстрировали скромные часовни вроде той, где они недавно молились с Исгаротом, здесь были умножены в сто крат. Через центральный витраж во время утренней молитвы цветные лучи должны были попадать на алтарь, но сейчас око Инноса уже сместилось на запад, и свет падал на одну из стен.

Высокие сводчатые потолки терялись в полумраке, где плясали блики от огромных горящих… свечей? Нет, миниатюрных огненных шаров, подпитываемых силой этого места. Стены были расписаны фресками, изображавшими деяния Инноса и его героев. В воздухе висел густой, сладковатый запах ладана и старого камня, пропитанного молитвами вековой давности. Но главное находилось в центре — величественный алтарь из белого мрамора. Нечто подобное, но гораздо более грубое Мильтен видел в храме, оккупированном братством Спящего. Быть может, артефакт былой эпохи? На нём стояли золотые и серебряные кубки, драгоценные чаши и несколько небольших, но невероятно детализированных статуэток, вырезанных из тёмного, мерцающего изнутри камня. Это были те самые малые реликвии, о которых когда-то ему рассказывал Корристо. Статуэтки, сделанные изначально из золота и магической руды, служили сосудами для кристаллизации благословенного камня — редчайшего минерала, способного накапливать и усиливать божественную энергию. Иногда такие камни находили в природе, в местах силы, и они были крупнее искусственных, становясь основой для мощных дорожных или городских алтарей. Но эти, можно сказать рукотворные, были ничуть не слабее. От них исходило почти физическое давление чистой, неразбавленной силы Инноса, подпитываемое десятилетиями молитв и самой энергетикой этого места. В кубках же напитывалась силой святая вода.

Промедление посланника длилось всего мгновение, но его было достаточно, чтобы на него обратили внимание. В конце зала, за алтарным камнем, на трёх возвышающихся тронах, сидели трое мудрецов. Их мантии были алыми, почти как кровь и украшены богатыми золотыми узорами, сразу показывающими статус носивших. Почти в такой же мантии ходил и Корристо. Узоры на этих произведениях портняжного искусства были не просто украшением, а сложной сетью защитных рун, дающих способность развеивать вражескую магию и лучше контролировать огненную стихию. Но, несмотря на то, что это были магистры огня, взгляды, устремившиеся на него, были холоднее льда Нордмара.

Верховный Совет: Пирокар, Ультар и Серпентес. Имя последнего значило по древнемиртански Змей. И говорили, что он оправдывает это прозвище, которое ему дал едва ли не сам Ксардас, когда Серпентес прошёл испытание огнём. Он был первым и последним, кто преуспел на этой стезе, ведь задачи этого испытания делались невыполнимыми специально, чтобы научить послушников терпению. Если же кто-то проходил его, то, скорее всего он был изворотлив и хитёр, как змея. Раздосадованный совет тогда и наградил его этим именем. А спустя годы и сам талантливый маг стал магистром, заняв место тех, кто выносит вердикты. По крайней мере, такую историю Мильтен слышал как-то от одного из магов круга долины рудников, который был выходцем из хоринисского монастыря. Про двух других магистров он ничего практически не знал, но, догадывался, что они не менее хитры, опасны, и проницательны.

Мильтен заставил себя сделать шаг вперёд, затем другой. Шаги гулко отдавались в гробовой тишине огромного зала. Он шёл по длинному ковру к алтарю, чувствуя, как тяжесть взглядов впивается в него всё сильнее с каждым шагом. Разговор будет не простым. Он шёл не с победой, и не с рядовым посланием. Он шёл с вестью о гибели. И ему предстояло убедить самых могущественных магов Миртаны в том, что тьма, которую они считали давно поверженной, уже у их порога.

— Уважаемый совет, — голос Мильтена, прозвучавший под высокими сводами, показался ему чужим и слишком громким в гробовой тишине храма. Он склонил голову в почтительном поклоне, приближаясь к тронам магистров.

Трое властителей монастыря молча кивнули ему, их лица оставались непроницаемыми масками, но в глубине глаз — холодных, как полированный агат, — вспыхнул искоркой интерес. И тревога.

— Я прибыл с вестями. Меня зовут Мильтен, и я был учеником магистра Корристо в долине рудников. Он, должно быть, упоминал меня в своих донесениях.

— Да, мы слышали о неканоническом посвящении нового адепта, — голос Пирокара был низким и властным, он заполнил собой всё пространство, словно удар колокола. — Продолжай.

Мильтен сделал глубокий вдох, собираясь с духом. Воздух, напоённый ладаном и древней магией, грел ему лёгкие.

— Я вынужден сообщить, что все маги нашего круга, кроме меня, погибли.

Тишина в зале стала ещё гуще, ещё тяжелее. Тень пробежала по лицам магистров, но ни один из них не дрогнул, не прервал его. Они ждали. Как хищники, затаившиеся перед решающим прыжком.

— Они были жестоко и подло убиты. Одним из рудных баронов по кличке Ворон и его людьми.

Здесь не выдержал Ультар. Его пальцы сжали резные подлокотники трона так, что костяшки побелели.

— Зачем? И как это связано с падением барьера? — его вопрос прозвучал как удар хлыста.

Мильтен почтительно склонил голову в его сторону.

— Вы правы, магистр. Связь есть, хотя и косвенная. Незадолго до падения барьера в главной шахте произошла катастрофа. Подземные воды прорвались в штольни и затопили их. Бароны пришли в ярость и панику. Они решили силой захватить другую, уже разработанную шахту, принадлежавшую наёмникам магов воды.

— Но почему нельзя было договориться? — в разговор мягко, почти шёлково, вступил Серпентес. Его прозвище «Змей» вдруг показалось Мильтену как никогда уместным. — Разве раздел добычи не был регламентирован, и не всем было выгодно поддерживать непрерывные поставки?

— Это… сложно объяснить, не зная местных порядков, — попытался как-то покороче сформулировать суть Мильтен. — Что-то вроде местной политики. Три лагеря в колонии жили обособленно и плохо ладили между собой. Вместо переговоров Гомез, формальный глава Старого лагеря, и его советники решили действовать силой.

Он сделал