Читать книгу - "Изумрудный Армавир - Александр Нерей"

Не боится с тех пор она жала

И от страха уж давно не дрожала

А я за смелость её не ругаю

Хоть о паре дочурок мечтаю

Хоть о паре дочурок мечтаю

А пока про жало песни слагаю

Как я пришёл домой, вынув жало

А от меня жена убежала

А от меня жена убежала

Испугалась, наверное, жала…

Я начал песню во второй раз, не останавливаясь, лишь слегка изменив начальную строчку первого куплета. Бабуля перестала изображать беззвучный отбойный молоток и, поцеловав обоих оболтусов, перекрестила их, торжественно поклонилась и ушла в свою комнату, не проронив ни слова.

Мама устала смеяться и грозить мне то пальцем, то кулаком из-за портьеры дверей спальни, а я наяривал куплет за куплетом, снова и снова повторяя песню целиком, пока не почувствовал, что начал терять суперменский голос.

На помощь пришёл Скефий с его видениями упрямого и пуленепробиваемого мальчишки, закованного в металлические латы, которого он сначала расстреливал снежками, что, конечно же, не помогло, а потом начал сбивать с ног порывами ветра.

Мальчишка был очень упрямым, поэтому не сдавался и уже ползком приближался к моей калитке, вознамерившись, не смотря ни на что, пробраться-таки ко мне в гости.

— Извините, но и я с вами прощаюсь, — сказал я Григорьевичам и, схватив свою домашнюю одёжку в охапку, выскользнул из дома, чтобы на пороге снять с себя надоевший до чёртиков суперменский костюм и кожаные носки со шнуровкой.

Даже не заметил, в какой момент снова стал самим собой – почти десятилетним школьником-шалопаем.

Глава 16. Голографическая авария

Отец и Николай продолжили вечер душевного отдыха уже без моего аккомпанемента, а я попросил мир пропустить упрямого рыцаря к калитке.

В голове мелькнула задушевная команда: «Не потеряй драгоценность!» После которой я замер столбиком, кумекая над очередной шарадой Скефия.

Когда однодолларовая монетка звякнула, выскочив из места своего хранения, я поднял её и засунул в карман брюк к десятидолларовой купюре, потом закончил переодевание.

Скомкав суперменские трико и плащ, зашвырнул их на веранду, даже не удосужился попросить мир, чтобы возвратил имущество владельцу.

— Где человек-ведро? — спросил у Скефия, выйдя за калитку, но ответил мне уже сам железный дровосек.

— Сколько можно! Что ещё за оборона Севастополя? — бубнил из огромной оцинкованной выварки неизвестного номера Александр, но кольчугу свою не снимал.

— Убери скафандр и представься, — скомандовал я, напустив суровость на свой заметно помолодевший голос. — Мир больше не будет снежками пуляться. Обещаю.

— А зачем он, вообще, пулялся? — спросил оцинкованный дровосек и снял с головы огромный шелом, став в один миг Александром из Далания. — Я…

— Уже понял. Ты третий, — перебил я дружка. — И на кой ко мне весь вечер пробивался? Я же сказал: с докладом не торопись.

— Я не только с докладом, а ещё и с дурными известиями, — начал он запугивание.

— Ты это брось. Если бы какая беда случилась, я бы от мира узнал в тот же миг. У меня с ним, знаешь, какое взаимопонимание? Любо-дорого, какое, — напустил я браваду, не почувствовав распахнутой душой абсолютно никакого волнения.

— Ну, если ты так рассуждаешь… Тогда зачем я… — замялся третий.

— Ладно. Рассказывай, с чем хотел приползти под шквальным огнём и градом снежков, — пошутил я, но из серьёзности не вышел.

— Как ты предполагал, четвёртый с восьмым ничего не сделали. Посмеялись над тобой и разошлись, — начал напарник рапорт, но меня словно молнией сразило.

«Сейчас выболтает тайну, сокрытую ракушкой», — мелькнуло в помолодевшей голове прежде, чем успел включить в ней помехи.

— Не здесь! — прикрикнул я на третьего и потащил его по ночной улице к деду в подвал.

— Ты куда это? — забеспокоился близнец.

— Куда надо.

«Извини, Скефий. Но у меня секреты от твоих братьев имеются, — признался я миру, осознав, что после всех американских приключений больше не имел морального права пудрить тому мировые мозги. — Я с ним в подвале говорить буду, а там, как ты знаешь, мамки твоей территория. Обещаю, что тайны мои мимолётные. Но то, что сегодня утром отчебучили твои братцы Феоний и Мелокий, меня сильно задело и обеспокоило».

Как только распахнул дедову калитку, сразу же подошёл к окну. На мой двойной стук Павел поспешил выдать своё «изыди» прежде, чем я успел окликнуть его голосом.

— Дед видел, как ваш мир в меня пулял. Это он выварку одолжил, — объяснил третий и поспешил возвратить доспехи на место.

В сарае уже было темно, хоть глаз выколи, но я точно знал, в каком ящике комода лежали мои именные свечки и спички. Направился сразу за ними и на ощупь нашёл нужные вещи. Когда в сарай заглянул третий, я при свете восковой свечки указал ему на подвал.

Мы спустились в царство Жабы, где я попросил друга остановиться.

— Мы разве не ко мне? — удивился он.

— Нет, конечно. Говорить тут будем, — начал я командирскую речь. — Здесь нас, кроме мировой мамки, никто не слышит. Это ещё один секрет. Теперь и ты его знаешь. Мы здесь с Угодником сегодня разговаривали, когда я заподозрил неладное со всеми вами. Ну, когда четвёртый и восьмой, ни с того ни с сего, испортились и перестали слушаться. Так, что ты про них хотел рассказать?

— То и хотел, что они не в себе. Еле стребовал у них подробности твоего задания. Ни в какую говорить не хотели. Я и так, и эдак. «Свихнулся наш командир от взрослой жизни», сказали. От этого его… То есть тебя, на карантин упрятали. Но потом кое-как выдавил из них твои пророчества или инструкции, называй, как хочешь. А смекнув, что ты на счёт пещеры и плавок не шутил, бегом полетел в пещеру. Сначала, конечно, в свой мир вернулся.

— Получилось? — спросил я безо всяких обиняков.

— Что получилось? — не понял третий.

— Образ пещерки включить?

— Ах, это. Конечно. Вышел на средину… Дураком себя чувствовал, если честно. Ладно. Вышел. Поднял руки вверх, замер и представился. Так, мол, и так. Александр из третьего мира. Желаю запустить двенадцатому пару молний по темечку, чтобы он быстрее в себя пришёл.

Ей Богу. Слово в слово. Так всё сказал. А тут взаправду, ка-ак шарахнет молниями из рук! Прямо в потолок. И