Читать книгу - "Псы Господни 2 - Олег Велесов"

— Без оружия?

— Нож есть, — он вынул из-под плаща двадцатисантиметровый косарь грубой ковки. — На кухне нашёл. Мой первый нож был таким же.

— Пойдёт, — кивнул я. — Дождёмся келаря с Чучельником и поедем.

Из дома вышел брат Стефан с наполненной серебром котомкой. Сумма внутри была не маленькая и вес тоже, килограммов одиннадцать или около того. Келарь рассчитывал воспользоваться на время поездки моим буланым, но так как я сам отправлялся в город, расчётам его не суждено было сбыться. Он передал котомку Чучельнику, тот положил её на седло перед собой и дёрнул поводья.

До города доехали вместе. Я поглядывал по сторонам, выискивая свежие следы, но сегодня мы были первые на этой дороге. Чучельник и келарь свернули на улицу Святого Себастьена, а мы с Хрустом продолжили путь к площади. Люди при виде нас расступались. Я держался в седле непринуждённо, распахнув плащ, чтоб все видели собачью голову на сюрко, и демонстративно сжимал рукоять меча. Рене шёл слева, придерживаясь правой рукой за путлище, позади волочился привязанный за ноги труп. Наша процессия походила на киношный этюд об охотнике за головами. Несколько мальчишек возраста Щенка с любопытством шлёпали за нами, женщины крестились, мужчины старались быстрее пройти мимо.

На площади встретили патруль из замка. Солдаты молча посмотрели на тело, потом на меня, видимо, ждали, что я начну объяснять, откуда труп и что случилось. Будь на моём месте кто-то другой, не инквизитор, они бы наверняка остановили его и допросили, и не известно, чем бы разговор закончился. Но трогать меня, а тем более допрашивать стража побоялась.

Возле «Гнилого яблока» я спешился. Трактиров на площади было штук пять, их можно было узнать по вывескам. Над дверями этого торчал длинный железный штырь, на который было нанизано мороженное яблоко. Рене шепнул, что иногда вместо яблока нанизывают голову. Я скептически сморщился. Бодрикур подобного на позволит. Ещё неизвестно как он отреагирует, когда патруль доложит о моём дефиле с трупом по улицам Вокулёра, а тут какие-то бандюганы. На их выкрутасы он смотреть не станет, разве что Сеникур занесёт предварительно энную сумму в замок. Чего-чего, а деньги Бодрикур любит, не удивлюсь, если у него есть прейскурант для каждого вида преступлений, оплатив который, как индульгенцию, любой может вешать под своими окнами что угодно.

Я кинул поводья подбежавшему мальчишке, отвязал верёвку и потащил труп к трактиру.

— Господин лейтенант, что делать мне? — тихо спросил Хруст.

— Держись сзади.

Толкнув дверь, увидел ведущие вниз ступени. Спустившись, оказался в полуподвальчике с низкими давящими потолками, но достаточно вместительном. Неширокий проход вёл к стойке, за которой стояла бочкообразная женщина. Она опиралась о столешницу локтями и зевала. Посетителей было мало, за узкими столами сидело человек пятнадцать. Самая большая компания собралась недалеко от стойки у камина: четверо крепких мужиков по типу рытвинских кабанов, и пятый похожий на мячик. Даже если бы Хруст не описал мне главаря вокулёровских, я узнал бы его сразу. Взгляд такой же, как у Жировика: хлёсткий и очень внимательный. Хотя по возрасту Сеникур заметно уступал пахану рытвинских. Вряд ли ему было больше тридцати. Не знаю, за какие заслуги короновало его местное жульё, но заслуги быть должны, ибо на таких должностях дураки и профаны не держатся.

Я прошёл до стойки, продолжая волочь за собой труп топтуна. Остановился, подтянул тело ближе, так, чтоб от камина его было хорошо видно, и отбросил верёвку. Сказал, отдуваясь:

— Вот, нашёл на дороге. Никто не терял? Свеженький, только сегодня ночью грохнули, — и вопросительно посмотрел в сторону пятерых у камина.

Те застыли, словно замороженные, хотя только что о чём-то оживлённо болтали. Минуту спустя пахан очнулся и толкнул соседа локтем. Тот встал, подошёл к трупу, откинул плащ с лица и, вернувшись за стол, кивнул. Всё это происходило в глубоком молчании. Никто из посетителей не смел стукнуть ложкой по миске или отхлебнуть вина из кружки. Хозяйка хмурилась то на меня, то на кучу костей на полу, то на жуликов у камина.

Сеникур по-прежнему молча потянулся к кружке, поднял и со стуком поставил. Похоже, мой визит, да ещё с довеском в виде дохлого топтуна, его озадачил. Он не знал, как реагировать. Дать сигнал боевикам чтоб порезали меня в лоскуты? Или сделать вид, что ничего не произошло? Подумаешь, труп! Их постоянно находят, на каждый внимание обращать? А я хошь не хошь инквизитор, и пусть за спиной у меня нет солдат, способных раскатать этот трактир по камешку, зато они есть у Бодрикура; вряд ли он знает, что мы с Робером уже не друзья.

— Хруст, — глухим голосом проговорил наконец Сеникур, — а ты к святошам, гляжу, подался? Я тебе место сытное дал, долги простил, хотел к настоящему делу пристроить… Нехорошо так с друзьями поступать.

Я хлопнул по стойке ладонью:

— Пива!

Хозяйка вздрогнула. Взгляд метнулся к пахану и вернулся ко мне.

— Нету пива.

Я улыбнулся и проговорил лениво:

— Мне в этом месяце двух ведьм не хватает, чтоб план закрыть. И вот стою я и думаю: сойдёшь ты за двоих или как одну засчитают?

Что такое «план» она, конечно, не знала, но общий посыл уловила верно, тем более что запах после недавней казни ещё не выветрился с площади.

— Чё сразу грозить? Чё грозить-то? Пива хошь? На пива. Чё, жаль что ли? Да хоть ужрись.

Она нагнулась, подчерпнула из бочки и поставила кружку передо мной. Пиво было сварено по тому же рецепту, что и у Сисилы в «Раздорке». От него за версту воняло помоями, его не то что пить, на пол пролить стыдно, подумают, что обоссался.

— Плохое у тебя пиво. Гадость. За такое точно на костёр тащить надо. Впрочем, я здесь не за этим. Видишь тело? Похорони его, за счёт заведения, а могильщикам скажи, чтоб побольше ямок нарыли, десятка два. Скоро они понадобятся.

— Себе место решил подготовить? — без всякого намёка на юмор спросил Сеникур. — Не много ли два десятка? Вас всего-то как пальцев на руке.

Я пожал плечами:

— Время покажет для кого место. Но то, что понадобятся, не сомневайся.

Мы вышли на улицу.

— Он не испугался, — сразу сказал Рене. — Вы видели его взгляд, господин? — и повторил. — Он не испугался.

То, что Сеникур не испугался, я понял и сам, но это не значит,