Читать книгу - "Беглец - Андрей Никонов"

на обороте, но Сергей успел прочитать то, что уже было написано. Учительница сознавалась. В том, что приехала в село специально, чтобы отомстить за сестру, в том, что нашла Будкина, убила его ножом, взятым в доме у Сазоновых, и в том, что сделала это исключительно по собственной воле.

— Прошу в моей смерти никого не винить, — прочитал Травин последние строчки.

Под ними женщина расписалась, поставила сегодняшнее число. Потом отложила блокнот на тумбочку раскрытым, исписанными страницами вниз, огляделась.

— Моя сумка, — сказала она. — Где моя сумка?

Сергей пожал плечами, но Поземская не смотрела в его сторону. Она поднялась, и начала шарить по комнате. Травин не помнил, чтобы у неё было что-то с собой в сельсовете, видимо, сумка валялась там же, где и полушубок.

— Мне нужна сумка, — чётко выговаривала учительница, — Ираида будет недовольна. Где моя сумка?

— Кто такая Ираида?

— Она будет злиться. Я не хочу, чтобы она злилась. Отдайте мою сумку, зачем вы её взяли.

Движения Поземской, до тех пор уверенные, стали дёрганными, в голосе снова появились истеричные нотки, Травин не придумал ничего лучше, как легонько сжать ей шею. Женщина не сопротивлялась, и через несколько секунд потеряла сознание. Сергей уложил её на набок на кровать, проверил, не запал ли язык, забрал блокнот и вышел, к этому моменту учительница уже сопела.

Мимо хозяйской половины пройти незаметно не удалось, на кухне при свете керосиновой лампы сидели Маша и трое молодых людей, и вместе читали газету. Рядом стояли кружки с чаем, выпивки Сергей не заметил.

— Далеко собрались? — спросила Сазонова. — Темень кругом, спят все уже.

— Пойду прогуляюсь, — Травин пожал руки ребятам, — портсигар на площади потерял, сейчас закурить хотел, а нету его. Да и лежать неудобно, бок тянет.

— На площади у нас светло, как днём, — похвасталась Маша, — даже ночью, так Пётр Лаврентьевич распорядился. Сегодня там собрание было, в бывшей церкви.

— Я знаю, Грише помог Будкиных найти, ну не тех, что придавило, а других. Ну и послушал немного, за дверью.

— А, так это вы там стояли, — сказал один из парней, — я рядом сидел, думал, кто из тутошних, которые новые, войти стесняется, а ведь сквозняк. Зря не решились, товарищ, у нас с этим свободно, даже если не позвали, можешь зайти и послушать, хуже не будет. Товарищ Гринченко правильные вещи говорит, про пролетариат и мировую революцию, если не мы, то кто. После его слов наши проблемы личные мелкими кажутся, да, ребята?

Двое парней дружно закивали, а Маша просто сидела, положив руки на сцепленные ладони, и смотрела на приятеля влюблённым взглядом.

— Гринченко — это милиционер ваш? — уточнил Травин.

— Гришка-то? Он Петра Лаврентича сродственник, а так да, такая же фамилия. Так вы, значит, у церкви портсигар-то потеряли? Народу много шло, может нашли уже, я завтра поспрашиваю. У нас народ честный, чужого брать не станут.

— И всё же пройдусь.

Можно было разговорить парней, и узнать, кто такая Ираида, почему осенняя учительница решила отсюда сбежать, и куда делась Тося Звягина, но Сергей решил, что лучше порасспросить Машу наедине. Девушка нынешнюю учительницу ненавидела, и наверняка выложит всё, что знает. Скорее всего, у происходящего тут было какое-то логическое объяснение, череда непонятных смертей не прошла бы мимо милиции, но Поземская уж очень странно себя вела.

Сергей забрал в сенях фонарь, и не спеша отправился обратно, к сельсовету. Фонари действительно освещали совершенно пустую площадь, на дверях церкви висел замок — наверное, от честного народа. Погода стояла тёплая, снег активно таял, увеличивая глубину луж, пока Травин добрался до нужного места, он успел основательно промочить ноги.

Дверь чёрного хода никто не запер, Сергей пригасил лампу, осторожно прошёлся по коридору, заглянул в лазарет. Будкин всё так же лежал на спине, в комнате неприятно пахло, молодой человек обшарил углы, но никакой сумки не нашёл. Ещё раз проверил покойника, надавил тому сильно на живот — из ран на груди потекла кровь. Травин пожалел, что оставил нож в доме Сазоновых — один из проколов казался ему слишком глубоким, не могла хрупкая женщина всадить не слишком острое лезвие в переплетение мышц и связок, это и мужчине-то не всегда под силу. Он ещё раз пригляделся, рубашка на Будкине была застёгнута неровно, одну пуговицу пропустили.

— Непорядок, — Сергей расстегнул их все, откинул ткань, — ага, вот что.

С правой стороны, ниже рёбер, виднелся прокол. Кровь вытерли, но небольшое количество осталось, и оно засохло буро-коричневой корочкой. Эта рана была похожа на прижизненную, нанесли её не ножом, а чем-то тонким, вполне возможно — вязальной спицей. Глубину ранки Травин исследовать не стал, но если догадка была верна, то проникающее ранение в печень наверняка вызвало обширное внутреннее кровотечение, в брюшной полости достаточно места, чтобы кровь не выталкивалась наружу. Спицы у Поземской молодой человек не видел, и чтобы она вязала — тоже.

Вместо двух вариантов событий вырисовывались три — или Будкин сам помер, а ранка неглубокая и случайная, или учительница пришла заранее, проколола Будкину печень, подождала часа полтора в углу, а потом решила, что этому мерзавцу надо добавить, или Ивана пришил кто-то другой. Тот, кто знал, что придёт учительница, и начнёт тыкать труп ножом. Сергей склонялся к третьей версии. Оставался нерешённый вопрос — раз Поземскую подставили, то её должны были тут обнаружить, так сказать, на месте преступления, но никто в сельсовете до сих не появился, даже санитарка — хотя бы для того, чтобы больного Ваню проведать. Почему?

Учительница искала свою сумку, возможно, разгадка была именно там. Травин подумал, куда женщина могла её бросить, сначала поискал в сенях возле чёрного хода, раз уж она им воспользовалась, а потом прикрыл глаза, чтобы вспомнить, где находится учебный класс.

Вполне естественно, Поземская оставила свои вещи именно там — на спинке стула возле учительского стола висел полушубок, рядом стояли валенки, холщовая сумка с ремнём лежала на сидении. Травин поставил лампу на стол, на котором лежал лист бумаги и химический карандаш, откинул клапан — внутри спицы не оказалось, там лежали верёвка, смотанная кольцом, и кусочек мыла. Он посмотрел на потолок, прямо над ним на толстом железном крюке висела керосиновая лампа. Травин скатал полушубок, засунул валенки в сумку, загасил свет, и уже собрался уходить, как со стороны коридора послышались шум и приглушённые голоса.