Читать книгу - "Мечты марионеток - Вячеслав Бец"

Аня чувствительно ткнула его в живот, Саша издал легкий стон и продолжил.

– Честно, Аня. «Рассветом» у нас занимается специальный отдел. Заведует там подполковник Топалов, но ни с кем из его отдела у меня нет настолько близкой дружбы, чтобы я мог об этом спросить. Даже если бы была… Просто поверь – это очень опасно. Смертельно опасно.

– Да поняла я уже, что ты ссыкло. Давно поняла, – брезгливо бросила Аня. – Такое ощущение, что я тебя к отцу посылаю вопросы задавать.

– Ты вообще меня не слышишь, – с нескрываемым раздражением бросил Саша.

– А что слышать? Что ты всего боишься? Если это риск, то подойди к делу обдуманно и взвешенно, узнай хоть что-то или перенаправь меня к кому-то, а дальше я уж сама, раз у тебя яйца из пенопласта.

Ткаченко снова выдержал паузу. Иногда… Да что там греха таить – постоянно его выбешивали вот такие действия и заявления дамочек типа Ани и его Татьяны. Вечно им казалось, что все должно быть только так, как они хотят, и ни одна ни разу не спросила что думает он сам.

– Послушай, если все дело лишь в праздном любопытстве, то я не стану рисковать нашими с Таней, а может и ещё чьими-то жизнями.

Саша намеренно не говорил, что для Ани есть какой-то риск. Он не сомневался, что её-то Владов в обиду точно не даст, что бы там она ни натворила.

– Послушай сюда, Ткаченко, – от голоса Ани, несмотря на полушепот, так и веяло яростью. – Эта эпидемия отняла у меня мать. Я очень любила её, ты даже не представляешь насколько, но теперь её нет. Да, я знаю, что не вирус её убил, но если бы не он – она была бы жива. И я тоже не была бы птицей в золотой клетке…

– У тебя остался отец…

– Да что ты знаешь о том, что у меня осталось? Гитлер у меня остался, а не отец. Я только и делаю, что выслушиваю его нотации на тему с кем мне общаться, а с кем нет, во что одеваться, как разговаривать, как себя вести, куда идти и что говорить. У меня даже отношений нормальных из-за него нет, понимаешь? Он же не отпускает меня от себя. Я постоянно следую за ним, куда бы он ни ехал и что бы ни делал, а все потому, что мать погибла, потому что он отпустил её. Теперь он ограждает меня ото всех меня. И от жизни тоже.

Аня умолкла ненадолго, переводя дух. Никому ещё она не говорила такого, разве что Тане, но в сильно уменьшенной и завуалированной форме.

– Короче, праздный интерес или нет – называй как хочешь, но для меня эти ответы важны и никто, кроме этого «Рассвета», мне ничего не скажет.

Ткаченко слушал её с интересом. Он не ожидал услышать ничего подобного и кое-что в её речи его тронуло. Всё-таки, не всегда всё здорово даже у тех, кто, как тебе кажется, стоит на вершине мира и смотрит на всех свысока.

– Я так и не понял, почему ты не спросила у отца?

– Ох, Ткаченко, не разочаровывай меня.

– Почему же?

– Да потому что не скажет он мне ничего. Я пробовала. Он делает круглые глаза и удивленно моргает.

Аня солгала – ничего она у Владова не спрашивала.

Ткаченко молчал, обдумывая варианты. Как бы он их ни крутил, а все равно возвращался к одному и тому же – самый безопасный выход из этой ситуации это послать Аньку к чертовой матери. Ей, видишь ли, интересно, а ему за это голову на плаху ложи. Да и дура она ещё та. Неужели она думает, что выйдя на «Рассвет» она тут же получит от них ответы? Может, она верит, что её там ждут и уже даже столы накрыли?

Девушка была откровенна с ним, это Саша почувствовал, и потому не мог отказать ей в той грубой форме, в которой хотел поначалу. Нужно было найти способ смягчить отказ.

– Допустим, ты получишь от меня инфу. Что дальше? Поедешь к ним в гости?

– Да, – прозвучал решительный ответ.

Ткаченко нахмурился, в глубине души надеясь, что она сказала это не в серьез.

– Слушай, не держи меня за идиота, ты не сможешь туда пое…

Внезапно его посетила страшная догадка. Испугавшись её, он тут же попытался отогнать от себя эту мысль, но она упорно засела у него в голове. Нет. Нет-нет-нет. Этого не может быть.

– Для кого эта информация? – упавшим голосом спросил он.

– Для меня, для кого же ещё?

– Нет. Ты не сможешь её использовать. Ты хочешь её слить…

– Нет же, дуралей. Кому я буду это сливать?

Ткаченко не ответил. Он стоял и в упор смотрел на неё, размышляя. Аня построила в голове его логическую цепочку и тоже заволновалась. Неужели он пойдет к отцу и все расскажет? Тогда она потеряет потенциального информатора, а в довесок получит неизвестные пока ограничения, на которые отец был очень изобретателен. Ей срочно требовался ещё один рычаг давления. Мощный настолько, чтобы его нельзя было игнорировать. И у неё он был. Самый неприятный для неё, самый низкий и подлый, и почти настолько же грязный, как переспать со Штерном, но тут хотя бы в физическом плане она не замарается.

– Ткаченко, ты вынуждаешь меня идти на крайности.

Саша улыбнулся. Несмотря на волнение, его развеселил задор Ани, но он понимал, что она всего лишь петарда – будет немного шума и больше ничего. На деле он просто не додумался до того, что может прийти ей в голову.

– Если ты мне не поможешь, я сделаю так, что твоя жизнь превратится в кошмар. Так что прекрати лыбиться и подумай, как ты можешь мне помочь.

– И как же ты это будешь делать? – все с той же улыбкой спросил Саша.

Его упрямство и самоуверенность по ходу всего разговора понемногу подогревали котел её эмоций и, наконец, настал взрыв. Образовавшаяся энергия требовала выхода, и Аня уже даже набрала воздуха в грудь, намереваясь обрушить на Ткаченко свою злость, но в последний момент сумела взять себя в руки и вместо слов издала лишь булькающий звук, будто захлебнулась чем-то.

Саша засмеялся. Петарда. Просто петарда.

– Все, Ткаченко. Иди ты на хрен, – вздохнув несколько раз, со злостью бросила Аня.

А затем она дала ему звонкую, крепкую пощечину, развернулась и пошла прочь из сквера.

Саша с улыбкой смотрел ей вслед. Да, девчонка таки неплохо повеселила его. Дотронувшись до своего лица, он ощутил легкое жжение и влагу на пальце. Вот маленькая стерва – она его поцарапала.

* * *

Через час Владов стоял перед стеклянной дверью в смотровую в медицинском центре и с ужасом наблюдал за происходящим в ней, не решаясь войти. На кушетке в изорванной одежде лежала темноволосая девушка, избитая и израненная. Её лицо и тело изобиловали ссадинами и кровоподтёками.

«Кто посмел сделать такое? Убью, уничтожу, разорву», – думал Владов, глядя на дочь.