Читать книгу - "Степь и Империя. Книга II. Империя - Балтийский Отшельник"

эспланаду (при небескорыстном попустительстве магистрата) потихоньку застраивали складами и амбарами предприимчивые торговые люди: не въехал караван в город – не за что платить подать. То, что свойственники этих предприимчивых людей заседали в ратуше - можно не уточнять, не так ли?

Сразу от ворот мастер Питер направил официала в местный «палец» Инквизиции, назначив встречу в ратуше. А сам устремился прямиком к местной общине Единого, чье скромное каменное здание из замшелых серых булыжников стояло на центральной площади города, прямо напротив горделиво-нарядной ратуши с белеными стенами, цветными карнизами и медной крышей.

Во всяком случае, так ему помнилось…

***

Прошлый раз в Лизоне Питер Бирнфельд был лет двадцать назад, сразу после окончания войны с Магическими Семьями Севера.

Карьера его тогда только пошла в гору, ему стали поручать самые сложные дела и в Лизон он приехал расследовать таинственное происшествие, которое с равным успехом могло быть и магическим преступлением и несчастным случаем…

… в тот раз, в разгар весны, подъезжая к городу, молодой инквизитор мог видеть холм, на холме – маленький городок, над городком две башни – башню ратуши, под блестящей медной крышей, и мрачный донжон старинного замка. Род владетелей замка и донжона давно прервался и Лизон больше столетия имел статус вольного торгового города на землях Короны. И хотя мощь донжона все еще впечатляла, дни его могущества миновали безвозвратно.

Кичащаяся достатком купеческая ратуша знаменовала собой совсем иные времена.

У крепостных ворот на каменной муниципальной виселице догнивал труп. Муниципальное правосудие не любило попусту тратить деньги на содержание заключенных.

Внутри обветшавших стен приезжего встречали узкие грязные улочки и причудливая смесь запахов и зловоний – от хлебного духа и дыма очагов до смрада свинарников и немытого человеческого тела, от благовоний до нечистот, стекающих с мощеных улиц в облицованные камнем канавы.

Крестьяне, ремесленники, слуги, бродяги и прочие голодранцы составляли большинство населения городка, насчитывающего тысяч четырнадцать-пятнадцать. Рангом повыше были лавочники, мастера и мелкие муниципальные и имперские чиновники, все же не дотягивающие до ступени общепринятой респектабельности.

На верхушке это человеческой пирамиды, привольно умастившись на загривках черни, благодетельствовали богатые купцы, дворяне и немногочисленные люди почтенных профессий – врачи, учителя, представители искусства – живописцы, музыканты, поэты.

Дворяне промеж себя выстраивали собственную иерархию – внизу мелкопоместные землевладельцы – эсквайры и кавалеры, над ними – богатые помещики, еще выше – лэндлорды.

При этом на две, самое большее – две с половиной, тысячи потенциально платежеспособных клиентов, нуждавшихся в юридических услугах, в Лизоне тогда приходилось двадцать адвокатов, восемнадцать нотариусов, бесчисленное количество стряпчих, и дюжина «боу-стрит раннеров» – одновременно и по совместительству судебных исполнителей, «охотников за головами» и муниципальных маршалов, а при необходимости – и палачей.

Город заботился о деньгах и собственности, разговоры велись о погоде, винограде, вине и его продажах, ссудах, займах и процентах. В городе не было даже общинной начальной школы – хотя многие городки поменьше давно обзавелись одним-двумя муниципальными учителями, обучающих горожан основам письма и счета.

Мастер Питер до сих пор помнил, какое удручающее впечатление произвели на него местные «авторитеты» - меркантильные, провинциальные и ограниченные. Молодой инквизитор тогда со стыдом поймал себя на мысли, что ему даже нравится, как эти чванливые ничтожества со страхом вынуждены унижаться перед ним, «столичной штучкой».

Впрочем, наряду с изрядным количеством ничтожеств и негодяев, имелись в городе люди порядочные, трудолюбивые и не заносчивые. Но вовсе не среди городской «элиты». Тем приятнее было, что его расследование расшевелило это «серпентарий солидарности», ханжески кичащийся своей обывательской провинциальной «нравственностью»…

***

Но не время сейчас пускаться в воспоминания, сам себя оборвал мастер Питер, спешиваясь перед дверью городской общины Единого.

Глава общины, к которому незамедлительно провели мессира Тайного Советника Верховного Инквизитора, выглядел плохо - что характеризовало его, на взгляд инквизитора, напротив, – очень хорошо. Это значило, что общину возглавляет не совсем уж беспринципный честолюбец, и гнев Единого прокатился по нему в полную силу.

– Мы ждали Вас, мессир Тайный Советник, но не чаяли, что Вы прибудете так стремительно, - слабым голосом сказал жрец – мужчина лет пятидесяти, в скромной, но добротной сутане, с изможденным лицом. – У нас большая беда...

***

…трагедия произошла шесть дней назад, в ночь с шестого на седьмой день второго месяца зимы.

Перед полуночью заполыхал громадный склад, где еще с вечера собрались более тысячи «Путников к престолу Единого» – женщины, малые дети, совсем немного мужчин. С вечера они пели свои примитивные гимны Единому, перемежая их криками «пророков» и «пророчиц», которые то бились в корчах, то выкрикивали непонятные слова, то начинали горячо проповедовать любовь к Единому и неземную радость припасть к престолу Создателя.

Это было не первое такое сборище.

Самоорганизовавшаяся община «Путников» еще в последние недели осени выкупила склад у владевшего им виноторговца, и собиралась там то большим, то меньшим числом, почитай, каждый день. Потому никто и не обеспокоился.

А когда склад под дружное песнопение загорелся, да родные из города бросились туда – было уж поздно. Крыша рухнула, отправив к Единому разом тысячу душ…

Вот тут и стало ясно,