Читать книгу - "Пешка - Джоан Виндж"

— Имелись необычные обстоятельства… — услышал я протест Элнер и почувствовал поднимающееся внутри нее отчаяние, затопляемое в моем мозгу волной нарастающего возбуждения толпы. Дверь за нами скользнула на место, отрезая ее голос, и это было последним, что я слышал.

Холодный с отвесными стенами туннель улицы был тих и пуст, и лишь ряд плавающих над нами ламп нарушал наше одиночество. Охрана перед дебатами вычистила все уровни. Когда мы очутились снаружи, Джордан внезапно повернулась и, прежде чем я успел среагировать, ударила меня.

— Черт побери, Джордан… — Я ловил ртом воздух.

— Черт побери тебя!

Я увидел, как слезы ярости заблестели в ее глазах. Она сказала:

— Самое скверное, что Страйгер прав насчет псионов!

— Подождите минуту… — В моих глазах начала пульсировать боль: отчаяние пыталось пробиться на свободу.

Откуда-то на нас свалился флайер, отвечая на вызов Джордан. На его боку сиял знак ЦХИ. Джордан забралась во флайер и попыталась захлопнуть дверь перед моим носом. Я силой открыл ее снова. Джордан впустила меня, но лишь потому, что вспомнила, сколько неприятностей ожидает Элнер, если она оставит меня здесь, на съедение хайперам. Джордан сидела, вжавшись в кресло. Флайер гудел: «Место назначения, пожалуйста, место назначения, пожалуйста», пока Джордан, наконец, не отдала приказ.

— Черт! — сказал я. — Это Страйгер, а не я!

Вытирая глаза, Джордан оглянулась на меня:

— Если бы вас не было на белом свете, он ничего не смог бы сделать ей — ничего! То, что сказал о вас Страйгер, — правда. Не так ли? — Рука ее сжалась в кулак.

— Нет! Он извратил все. Я не предатель.

— И у вас нет на счету криминала?

— Есть, но… Но предполагалось, что никто не знает об этом… Я не виноват… — Я осекся. Неважно. Я провалил для Элнер дебаты, может быть, голосование и Совет Безопасности… Ее свободу, свободу всех псионов. Ответ на молитвы Страйгера.

Я закрыл глаза, зажал уши, сжал челюсти, прекратил дышать… Чтобы не заорать во всю глотку. Пульсирующая боль окружила мою голову, как веревка с узлами, затягиваясь все туже. Постепенно я взял себя в руки, и боль отпустила. Глубоко вздохнув несколько раз, я открыл глаза.

Джордан, выпрямившись в кресле, будто кол проглотила, со злобным недоверием взирала на меня, воображая, наверное, что заперта в ловушке наедине с сумасшедшим. Опустив руки, я зажал их между коленями, чтобы унять дрожь. Джордан не терпелось скорее изъяться отсюда. Ей хотелось, чтобы я исчез.

Флайер бесшумно летел по пустынным улицам, по бесконечным тусклым серым, серебряным, зелено-голубым, золотым пещерам. Сталь и пластик окружали нас. Мы плыли, направляясь к неизвестной мне остановке, по артериям и венам окаменевшего насекомого, который застыл, как в янтаре, впаянный в неподвижное море техники. После дебатов мы должны были вернуться в комплекс ФТУ, но теперь навряд ли стоило это делать. Интересно, сколько еще вопросов пришлось отразить Элнер, осаживая разгоряченных охотников? Я начинал потеть от одной лишь мысли о хайперах, сосущих кровь из моего горла. Куда мы направляемся? Где Джордан думает спрятать меня от них?

Мы вошли в воронку одной из изгибающихся арками труб-тоннелей, седлающих реку на западном конце города. Внутренности трубы представляли собой еще один город, сверкающий офисами и особняками. Флаейр направился к одному из них, отслеживая его электронный код, как охотничья собака, до тех пор, пока мы не приземлились на террасе где-то высоко над рекой. Дом Та Мингов. Я вспомнил, что сегодня вечером, после дебатов, здесь состоится прием для Элнер. Пожалуй, теперь он будет больше похож на похороны. До сегодняшнего заседания Элнер заботило лишь то, что подобные вечера — пустая трата времени.

Мне было больно смотреть на зеркально-блестящий, черно-зеленый фасад здания, когда мы пересекали черное зеркало отполированной террасы. Я проследовал за Джордан через высокие лакированные двери во внутренний сумрачный холл. Издалека доносились разговоры и топот ног. Я чувствовал наэлектризованность мозгов, перегруженных последними приготовлениями к приему. Но здесь, у входа, было тихо, мы находились в полном одиночестве.

Джордан обратила на меня свой тяжелый взгляд. Рука ее сжимала мою до тех пор, пока ее не свела судорога.

— Следуйте за мной. Не говорите ничего.

Она повела меня по особняку, избегая людей. Мы поднялись на лифте на три или четыре уровня. Джордан оставила меня в тесной, душной комнате, которая, как мне показалось, подходила для кабинета, хотя по мертвому, затхлому запаху я понял, что ею никто не пользовался.

— Заприте дверь. Ни с кем не разговаривайте, пока леди не поговорит с вами. Поняли?

Я кивнул, и Джордан вышла. Я стоял посередине комнаты, не в силах двинуться, и оглядывался. Комната, как и все здесь, была высокая и узкая. В дальнем конце комнаты блестели высокие узкие окна. Снаружи свет раннего вечера косо падал на реку; желоба городского панциря заполняли тени. Окружающее меня пространство было забито серыми губчатыми грибовидными наростами мебели, выглядевшей больной.

Мне ненавистна была мысль дотронуться до чего-либо, я боялся, что мебель рассыплется, как гниющая труха. Но, скоро устав стоять, я подошел окну и сел на край заколыхавшегося подо мной сиденья, уступом выпирающего из стены. Ни звука вокруг. Я глядел в окно на отвесно поднимающуюся блестящую городскую стену, серо-голубые воды реки, перекатывающиеся через камни внизу. Несколько часов назад они казались прекрасными, и как все изменилось сейчас!

Я сидел и думал о том времени, когда самый важный вопрос моей жизни заключался в том, смогу ли я стянуть достаточное, чтобы прожить неделю, количество еды или нет; когда единственной заботой было незаметно сунуть украденные вещи в щель-тайник, чтобы потом отдать долг перекупщику; когда самой тяжелой задачей было найти теплое место, чтобы поспать ночью. Когда все казалось простым: жизнь или смерть… Я наклонился, положив ноющую голову на руки. Когда я не понимал, почему кому-то достаточно лишь взглянуть на меня, чтобы возненавидеть.

Так сидел я и ждал. «При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе…». Небо медленно меняло цвет, окрашивая мир в темно-голубое… День закачался на краю ночи. Наконец я услышал мягкий чмокающий звук открывающейся двери, и в комнату вошла Элнер.