Читать книгу - "Итальянец на службе у русского царя - Сергей Николаевич Спящий"

османами-колдунами степняки. Они, заметив появление танков, оставили дрогнувших стрельцов чтобы их добили последующие конные лавы. А сами устремились на железных драконов чьи огненные сердца создали, не иначе, как сами ифриты.

Укрывшийся за своим танком Семён видел, как танкисты дали залп по набросившейся на них коннице. Убили, наверное, одним выстрелом несколько десятков. Дальше танк закрутился, стараясь переехать лезущих на него степняков раня их шипами и косами, приделанными к стальным бокам.

Не оставаясь в стороне, десяток Семёна принялся отстреливать наиболее наглых татар, буквально забравшихся на танк и дёргающих за ручку запертый люк. Скорострельные огнебои показали себя отлично. Распределили в отряде роли, чтобы одни заряжались пока другие стреляют и отряд, в целом, не прекращал бы огневой контакт с противником ни на минуту.

Вскоре стало понятно, что степняки ничего не могут сделать стальной громаде. Даже завалить её телами. Один танк опутали верёвками и попытались перевернуть, но прикрывающая его танковая пехота быстро перестреляла смельчаков и разрезала верёвки.

Со степняками понятно, а что янычары? По стальной броне забарабанил свинец оставляя на той заметные сколы, но не пробивая.

Семён вступил в перестрелку с отрядом янычар прячась за танком. Каждое попадание тяжёлой пули в танковую броню вызывало искры и сколы.

— Как же там танкистам, внутри? — задумался десятник. — Живы ли?

Отвечая на его невысказанный вопрос ствол пушки в замершем танке повернулся, чуть помедлил и плюнул в сторону обстреливающего их отряда янычар. Попадание прошло косо, задев только край строя, но и так человек пять легли и не встали. А танкисты, не обращая внимание на продолжающейся обстрел, довернули пушку ещё немного и дали второй, уже гораздо более результативный, залп.

Вскоре стало ясно, что появление на поле боя неуязвимых ни для стрел, ни для пуль танков изменило общую картину.

Янычары попробовали стрелять по танкам из пушек, но не успевали прицеливаться, не умея и не зная, как можно стрелять по движущимся мишеням. Кроме того, на перезарядку орудий уходило непозволительно много времени. Танкисты перезаряжались в разы быстрее. Чуя опасность, танкисты старались первыми выбивать как раз замеченные на переднем крае пушки опасные для них. Быстро сориентировавшись, Семён приказал своему десятку стрелять по османским пушкарям и по тем, кто пытался подбежать к танку со связкой гранат или бочонком пороха.

Вскоре османы сообразили и начали привязывать пороховые бочонки со вставленным в них фитилём к спинам одурманенных степняков. Но стоило такой ораве целеустремлённо побежать в сторону одного из танков как чей-то меткий выстрел воспламенил порох в одном из бочонков вызвав его преждевременную детонацию загустившую серию взрывов выкосившую всех бежавших и тех, кто находился с ними рядом.

Неконтролируемое отступление русской армии прекратилось. Стрельцы группировались за медленно движущимися по полю боя неуязвимыми танками снизу доверху покрытыми сколами и выбоинами, усеивающими броню сплошным потоком так, что на ней едва ли оставалось чистое место. Двигаясь в кильватере, стрельцы плотным огнём осаживали набегающих степняков или пытавшихся оказать сопротивление янычар. Тяжёлые танки, гремя и дыша паром словно настоящие драконы, спокойно переезжали по павшим телам, по кустам, по небольшим холмикам и, казалось, воплощали саму идею непримиримой, неотвратимой, неминуемой кары от которой не убежать и не скрыться.

Четыре танка всё-таки вывели из строя. Точнее, один остановился сам, что-то лопнуло в хрупком и ещё не до конца отлаженном механизме. Один всё же словил в борт ядро и повалился на бок. Ещё два у степняков получилось подорвать, закидав трофейными гранатами и расстреляв пытавшийся выбраться экипаж. Но этого было слишком мало чтобы переломить ход сражения.

* * *

— Русские выпустили стальных чудовищ, о лучезарный! — доложил посыльный группе богато одетых воинов, стоящей на границе леса и поля. Среди них выделялся один, чьи пальцы усеяны перстнями с драгоценными камнями, изогнутая бородка лоснится от масла, а вся одежда, даже сапоги, прострочена золотой нитью. Рукоять сабли сверкает большим драгоценным камнем чистого голубого оттенка и тоже покрыта позолотой. Мурад-паша бин Абдулах имел прозвище Хас, означавшее «особый» или «приближённый» и осуществлял общее командование гигантской армией собранной султаном Мехмедом (да будут дни его долги и безоблачны) для покорения русского царства.

Мурад-паша с большим недовольством поглядывал на продолжающий парить с начала сражения русский воздушный корабль. Именно из-за него ему приходится прятаться в лесу, под прикрытием деревьев, вместо того чтобы с удобством сидеть на парчовых подушках в своём большом шатре, как и полагается столь знатному военачальнику, озарённому доверием самого султана.

Однако, проклятый воздушный корабль придуманный не иначе как самим Иблисом (а кто ещё мог выдумать подобную штуку) уже отметился бросанием бомб и огненных стрел по наибольшим и наикрасивейшим шатрам принадлежавшим самому Хасу и его самым преданным командирам. Бомбы с такой высоты летели неточно, но рисковать своей головой Мурад-паша не имел никакого желания. Собственная голова ему ещё пригодится. Поэтому и приходится скрываться от взора небесного корабля подобно хитрому тигру, спрятавшегося в густой траве от пришедших по его душу крестьян.

Зато сражение развивалось так, как должно было. Едва не сдав свою оборону, русские вынуждены ввести в бой стальных драконов. Они действительно оказались не менее страшны и ужасны чем о них докладывали шпионы. Не неуязвимы — вовсе нет. Но всё же, не будь у них заранее готов ответ против заклёпанных в броню и дышавших раскалённым паром ифритов, танки могли бы стать проблемой и даже вынудить его отступить. Но бесконечная слава уму и предусмотрительности мудрейшего из султанов Мехмеда Второго Фатиха, что он заранее предусмотрел подобный ход и приготовил средство для его отражения.

— Лучезарный, стальные драконы с огненными сердцами неостановимы. Наши воины не могут ничего поделать с ними, — продолжал посыльный пытаясь привлечь внимание, как ему виделось, о чём-то задумавшегося главнокомандующего.

Повелительным жестом Мурад-паша заставил его замолкнуть.

— Пусть имамы начинают готовить «глас Аллаха», — приказал он. — Янычарам приказываю отступить чтобы не попасть под его действие.

— Как же татары и ногайцы? — спросил один из приближённых.

— Пусть удерживают русских на месте, — решил Хаса.

— Но тогда их также накроет «глас».

— Ничего страшного. Обработанный «ветром покорности» человек способен какое-то время сопротивляться воздействию. Ведь так?

Высокопоставленный муфтий, входивший в свиту Мурада-паши, с готовностью кивнул: — Истинно так, о храбрейший. Обработанный «ветром покорности» или просто сильный и волевой человек способен некоторое время противостоять «зову Бога». Этого времени вполне хватит чтобы степняки успели перерезать всех неверных, оказавшихся поблизости, когда «пречистый» и «милостивый» благословит их своим словом. Мои люди уже начали готовить «глас» к работе и выводить его на позиции.

— Возможно ли одну