Читать книгу - "Сага о Головастике. Уроки инопланетного мастерства - Александр Нерей"

— Согласен. Верхом, значит, верхом, — откликнулся я Семалии, а потом объяснил Угоднику: — Предлагает на Харлее нас доставить. Он там на пригорке нас обождёт, пока мы на экскурсию сходим.

…Кстати, дед. Ваш ансамбль пенсионерской песни и пляски решил, что на ракушке малевать будете?.. На выходах? Я так понимаю, декоратор у вас уже есть. По слухам, художник от Бога.

— Буквицы. Но не русские. Усовестились, что номера по православному алфавиту. Или по русскому? Значит, буквицы можно на латыни. У меня и бумажка с ними имеется. Одним моментом предъявлю, — спохватился Павел и умчался в сторону сарая.

— Какие ещё надписи? Вы что, туда-сюда в ад шлындаете? И как я верхом на Монстере туда заеду? — замотал головой дядька, стараясь вытряхнуть никак не помещавшиеся в ней новости.

Я перевёл дух. Закончил завтрак и, тщательно подбирая слова, сказал дядьке:

— Тебя для такого же готовим. И не ад там. Мы с дедом то место так в шутку называем, потому как, подземелье. Но и это неправда. Не подземелье. Астероид это небесный. То есть, космический. Летает где-то вокруг вашего солнца. На службе людей состоит, и не людей. Инопланетников таких же, как и я. Даже, может, намного чуднее. Одного синего такого видел с коровьими глазками, но он умер давно. Так что…

А я же тебе ещё сказку не сказывал. Про девять солнечных деток.

Вспомнил я вовремя, что обучение нужно начинать с самого начала.

— Не-не-не. Не пугайте меня ещё и этим. Только в ад собрался… Перемена блюд. Только на гору согласился, а меня уже к инопланетникам в солнечный космос. Где же правда ваша? — начал отнекиваться десятый ученик.

— Кому вручить? Николаю? Или тебе? — вернулся Павел с писулькой от девяти дедушек.

— Художнику отдай. Он же намедни сам хвастался, что золотые руки выросли, — переадресовал я наряд-задание на пещерные росписи. — Бери уже, дяденька, да пошли во двор. Ладно, дед. Давай мне, а то он не в себе пока. Сёма обещалась нас прямо со двора запустить. Эй, мотоциклист, туалет тоже можешь посетить, ежели внутренние сомнения имеешь, — командовал я направо и налево дядькой, дедом и миром, ускоряя начало неслыханных приключений Угодника, первым шагая к ним навстречу.

— Правда, что ли?.. Всё-всё правда?.. Непонятно. И он пришелец?.. Землянин, но инопланетник? Совсем не понятно... Как так?.. Несколько? Да ну? — зашептался дядька с Павлом, а через пару минут вышел во двор.

— Заводить монстера не надо. Садись, а я сзади запрыгну. И не нужно твоих памперсов, — распорядился я бесцеремонно и уселся на кожаное сидение позади мотоциклиста-водителя Николая, а потом обратился к миру: — Сокрыть не забудь, красавица. Помедленней неси нас, да пониже. Пусть Николай хорошенько всё прочувствует. С Богом!

«Стартуем», — отозвалась Семалия, и светопреставление началось.

Байк Давидович дёрнулся и, не откидывая подножки, взмыл вместе с нами в июньское небо. Колёса его закрутились от ветра или от шутки Семалии, и мы поплыли над крышами домов, над деревьями с бурой листвой, над столбами с проводами, над заборами, тротуарами, дорогами, огородами… Над всем Армавиром.

Я держался, как обычно, за дядьку, а потому сразу почувствовал, как он весь напрягся, но при этом не проронил ни звука. Мотошлемы свисали с руля, тёплый ветер обдувал наши лица, а ничего не подозревавшие прохожие семенили по своим житейским надобностям. Картина была вполне идеальной, но нужно было начинать поучительный разговор, и я начал.

— Скоро привыкнешь. Ещё и меня поучать будешь. Второго «меня», который твой настоящий племянник. Ему сейчас еще семи годиков нет. Зато на следующий год Павел начнёт и его к чудесам приучать. Ко всему такому, от чего у тебя сейчас волосы по стойке смирно, а мурашки пляшут вприсядку. Представляешь, каково ему будет? Девять близнецов-братьев по числу ваших миров. Орава целая. И дедов столько же. Я про Павлов говорю.

— Чудеса. Неужели я не сплю? — вздохнул дядька, осознав, что всё, о чём мы с дедом говорили за завтраком, оказалось былью, а не сказкой.

— Не то слово. Мирная силища в действии. Скоро сама говорить с тобой будет. Женским голосом мозги полоскать, чтобы не засахаривались. Увидеть её сможешь, когда в соседние миры перекидывать будет. Красавица писаная. Все они, и женские, и мужские миры славные.

Кстати, мамка их, которая солнце, тоже милая женщина. Увидишь в пещере. Там их голографии имеются. Картинки такие объёмные и почти живые. Тётенька ЭВМ покажет и всё-всё расскажет.

— Чудеса. Неужели я не сплю? — повторил дядька, а я заволновался.

— Ты, что это? Заело? Снова всё забыл? Почему опять повторяешься?

— Нет-нет. Не забыл. Слов, просто, нет. Голова в улей превратилась. Вот-вот соображать начнёт, — подобрал нужные слова Угодник, и мы начали будничное приземление на узкую и вилявшую баранью тропку, бредущую по склону Фортштадта мимо нашей ракушечной пещеры.

В этот раз я всё-таки осмотрелся по сторонам и вспомнил свои первые ощущения, когда только-только прибыл в Семалию. Теперь картина Фортштадта, Кубани, Старой станицы и Армавира не казалась чужой и чересчур бордовой. Всё виделось по-другому, по-дружески и почти по-родственному. Краснота Кармальдии и её лучей перестала быть чем-то неестественным и неприятным. Наверное, к тому моменту я уже стал своим и для Семалии, и для её «мирной» семьи.

— Мотоцикл тут останется, а мы с тобой внутрь. Мир присмотрит за ним, если ты сомневаешься в его невидимости. Дело знакомое, конечно, но в этот раз ты, дяденька, вперёд пойдёшь, а я всё проконтролирую. Договорились? — очнулся я от размышлений и высказал Николаю предложения и пожелания.

— И как же его мир охранять будет? Каким таким образом? — засомневался Угодник, в свою очередь оглядываясь по сторонам.

— Покажет кого-нибудь очень и очень страшного. Придумает что-нибудь. Ты и сам ей можешь посоветовать. Не всё же мне отдуваться. Скажи ей, чего бы ты испугался и на гору не пошёл? — осенила меня внеочередная, но здравая идея.

— Люди больше всего боятся непонятного, или тех же других людей, только… непонятных. А мне и какой-нибудь Цербер сойдёт. Можно даже с одной головой, а не с двумя или тремя, — пробубнил Николай и поскрёб свой стриженый затылок.

— Извини, но я не знаю, кто это.

…А-а нет! Теперь знаю. Ух, ты! — взвизгнул я и спрятался за дядьку, когда, вдруг, из волшебной пещеры