Читать книгу - "Изгой - Илья Безродный"

но неотёсанными. Стойка неустойчивой. А вот когда он пропустил мне лонг-пай в печень, я лишь крякнул и продолжил работать, в его глазах мелькнул интерес.

— Боль терпишь хорошо, — констатировал он после отмашки, без похвалы, просто как факт. — Очень хорошо.

Мда. Неудивительно. Буквально вчера меня огромным мечом насквозь проткнули. По сравнению с этим, боль от удара по рёбрам казалась… неприятной, но терпимой.

Потом тхэквондо. Место уже другое: не ангар, а просторное, светлое здание в строгом, почти стерильном стиле, который я сходу окрестил «японским». Чистые татами, раздвижные двери, тишина, покой. И учитель. Длинноногая азиатка, стройная, как тростинка, но с таким непробиваемым взглядом, будто за её спиной стоит целый легион. Представилась коротко: Ён Хи.

«Что-то сегодня я часто узкоглазых вижу, — мелькнула уставшая мысль. — Ну да ладно. Главное чтобы умели учить.»

Ён Хи не стала тратить время на разговоры. Показала базовую стойку и тут же начала править: плечи, бедра, угол стопы. Её пальцы, острые и сильные, впивались в мышцы, заставляя принимать неестественные, но идеально выверенные позы. Боль была не жгучей, как от удара Гаоланга, а тянущей, противной, связки и суставы кричали от непривычного напряжения. Но я терпел. Снова.

— Выше, — сказала она всего раз, указывая на мою голень, когда я пытался повторить ап-чаги.

Я выдыхал и бил снова. Мысли работали: в игре такая скорость позволит опережать атаки. Высокий удар в голову противника в тяжёлых латах может быть бесполезен, но вот в шею, в сочленения брони… А потом, с размаху, локтём по шлему вмазать. АХ! Вот это будет кайф.

К концу тренировки ноги дрожали, спина ныла от непривычных прогибов. Но в голове уже строились новые схемы. Пришёл домой, поел на скорую руку, макароны с чем-то, даже не разобрал, и сразу нырнул в капсулу. В игре уже день. Настя, как страж, встретила меня у сарая, скрестив руки.

— Ты чего так поздно? — спросила она с ходу, без приветствий. — Обычно на три часа раньше приходишь.

— Да так, неважно. Но теперь буду каждый день так приходить.

Её глаза сузились. В них мелькнуло стремительное, ошибочное умозаключение.

— Ааа, поняла. Совсем Елена тебя захомутала. Из её квартиры не выходишь. Фу. Мерзость.

Я не стал её разубеждать. Пусть думает. Эта ложь удобнее правды. И, если честно, мне даже нравилось, как её лицо кривится от брезгливости.

Потом пошёл отрабатывать удары на дереве. Получалось, разумеется, плохо. Нога, вместо того чтобы выстрелить хлёстким взмахом, описывала кривую, неуверенную дугу и шлёпалась по коре с несерьёзным звуком. Баланс сбивался, корпус заваливался, и я едва не падал навзничь после попытки удара с разворота. Но основную технику вроде понял. Не зря интеллект качал. В голове, как на замедленном повторе, прокручивались движения Ён Хи: точка опоры, рывок бедра, хлёсткое движение голени, словно удар плетью. Моё тело ещё не слушалось, но разум уже видел траекторию идеального удара. Я знал, где ошибся, и мог мысленно скорректировать движение, прежде чем попробовать снова.

Кстати. Бой с деревом не считается боем в рамках системы, поэтому никакого штрафа к восстановлению. Мана течёт обратно в резервуар нормально, ровной, неспешной струёй. А значит, я могу бесконечно бить по дереву и тут же лечить содранные костяшки. Вечный, замкнутый цикл. Ногой пнул, голень онемела от удара о кору, но цифра над стволом дёрнулась: -2. Хорошо. Потом зелёной ладошкой провёл по больному месту, плёнка слизнула кровь и свела синяк за пару секунд, отщипнув кроху маны. И снова в бой. Рука, разворот, нога. Рука, разворот, нога. Часы сливаются в одно монотонное месиво из ударов. Мышцы учатся, запоминают. С каждым часом удар ногой становится чуть выше, чуть резче. Интеллект, как тренер в голове, без устали корректирует: «Бедро не дотянул. Перенос веса слишком резкий. Плечи разверни». Такой цикл продолжается до самого вечера, пока виртуальное солнце не начинает клониться к верхушкам сосен, окрашивая поляну в багровые тона. Только тогда я останавливаюсь, с трясущимися от перенапряжения ногами, но с чётким чувством выполненной работы.

* * *

* * *

* * *

Прошёл месяц.

В реальности моё тело начало меняться. Не так, как в игре, резко и по цифрам, а медленно, спокойно. Бокс перестал быть пыткой. Тренер, теперь вместо одёргиваний начал уважительно кивать. Его удары по корпусу я уже не принимал со стоном, а глушил напряжением мышц, научившихся быть щитом. Тайский бокс с Гаолангом стал диалогом на языке боли. Он бил жёстко, без скидок, своими знаменитыми лоу-киками по бёдрам. Я научился не зажиматься, а «пропускать» удар, смягчая его, и отвечать коротким, колющим ударом колена в клинче. Тхэквондо у Ён Хи превратилось в медитацию о движении. Она не объясняла, а показывала, и моя задача была скопировать до мелочей: угол стопы в 45 градусов, хлёсткость голени как удар хлыста, разворот бедра, выталкивающий силу от самого пола. Растяжки на красивые вертушки до сих пор не хватает, но атаки стали более уверенными и естественными.

Мама перестала ахать при виде свежих синяков, лишь молча ставила на стол двойную порцию ужина. Отец как-то раз, проходя мимо, хлопнул меня по плечу, молча, но так, что в этом касании было больше гордости, чем в тысяче слов.

В игре этот месяц стал временем шлифовки. Мои «тренировки» у дуба обрели структуру. Утром сила и выносливость: сотни ударов кулаками по коре, пока древесина не трескалась, а зелёные перчатки автоматически латали мои руки. После обеда техника и скорость: связки из реального мира. Мана, восстанавливающаяся в паузах, позволяла тренироваться почти бесконечно. Навык «Целительное касание» так и застыл на втором уровне. Я понял его логику: он рос не от частого использования, а от сложности задач. Экспериментировал: пытался формировать из плёнки не перчатку, а точечный скальпель энергии для внутреннего повреждения. Пока безуспешно, но понимание глубже.

Настя тоже добавить огромного прогресса. Смогла натягивать тетиву лука и пускать стрелы, из-за чего её урон вырос примерно раза в полтора. А сами снаряды летят с такой скоростью, что увернуться практически невозможно. Конечно, есть минусы, от перенапряжения во время натяжения, точность очень сильно проседает.

Аня была тихим, но незаменимым двигателем нашего маленького механизма. Наша лаборатория разрослась. Появились стеллажи с аккуратно подписанными склянками: «Яд нервно-паралитический (слабой концентрации)», «Тонизирующий эликсир (выносливость +5 на 5 мин.)». Она, краснея, однажды подарила мне удобную футболку, которая совсем не ограничивает движений и очень мягкая на ощупь. Я погладил её по голове, сказав «умничка». Она просияла, как фонарик, и с тех пор её зелья стали ещё эффективнее.