Читать книгу - "Сады пяти стремлений - Вадим Юрьевич Панов"

очень уверенный голос, нож в руке, а главное – та лёгкость, с которой Помпилио выкинул за борт четверых рыбаков, знающих толк в кабацких разборках, помогли капитану принять правильное, а главное – единственно верное в его положении решение.

– Я понимаю…

– Надеюсь.

– Я понимаю и прошу меня простить… я… я допустил ошибку. Я не должен был трогать… вас.

– Называй меня мессер.

– Да, мессер.

Помпилио кивнул, показав, что одобряет проявленные послушание и готовность играть по правилам, после чего осведомился:

– Ты знаешь, что такое золото?

Имя капитана его не интересовало.

– Конечно… мессер.

– Бабарский.

Суперкарго давно понял, что придётся платить, но в силу всем известной расчётливости извлёк из сумки не полновесный герметиконский цехин, а каатианскую крону, в которой золота было вполовину меньше. Но по тому, как вспыхнули глаза капитана, пришельцы поняли, что даже такой монеты хватило с избытком. ИХ в очередной раз не ошибся.

– Вынимай сети и бери курс на Вонючий рынок, – распорядился Помпилио. – Но сначала мы должны похоронить наших мёртвых. Нужны три куска ткани и грузы.

Капитан машинально бросил взгляд на плавающие невдалеке тела и, не удержавшись, спросил:

– Зачем тратить время?

– Я считаю, что так нужно сделать, – веско ответил дер Даген Тур. Настолько веско, чтобы абориген понял, что он опечален смертью своих и потому крайне раздражён вопросом. Абориген намёк уловил и прикусил язык. – А ещё скажи, как называется этот мир?

– Мир? – растерялся капитан.

– Всё вот это, – уточнил Помпилио, небрежно обведя океан рукой.

– Траймонго, мессер, – опомнился капитан. – Наша планета называется Траймонго.

Ответил, помолчал, обдумывая собственные слова, а затем очень осторожно спросил:

– Вы разве не знали?

* * *

«Бабарский сдержал слово и подробно рассказал всё, что помнил о том, как мы оказались на Траймонго. Только вот ничего он толком не помнил, чтоб меня в алкагест окунуло, и его рассказ оставил больше вопросов, чем дал ответов. Бабарский, как и я, помнил, что мы собирались прыгать на Пелеранию – чтобы уйти из Трио Неизвестности единственным известным нам путём. А затем случилось нечто абсолютно невозможное… Об этом я знаю со слов мессера, который велел пока не слишком об этом распространяться, поэтому, Энди, только для тебя: мессер сказал, что едва Галилей зацепился за Пелеранию швартовочным «хвостиком», как планета исчезла и в её звёздной системе возник необъяснимый хаос. Прыжок не состоялся, однако нас всё равно втащило в Пустоту. Причём мессер, который находился в астринге, твёрдо уверен – а раз мессер уверен, значит, так оно и есть, – что Галилей не успел запустить второй контур и открыть переход. Но и Трио Неизвестности мы покинули. Полагаю, к счастью, поскольку ещё одного сражения «Пытливый амуш» бы не пережил. Мы оказались в Пустоте, однако не в обычном переходе между мирами. А если и в обычном, то в нём всё сразу пошло не по плану, потому что единственная планета, находящаяся в зоне прыжка, куда-то подевалась, цеппель трясло так, словно мы не скользили в пространстве, а мчались по булыжной мостовой, а цепари начали терять сознание. Ты, наверное, потерял – ведь тогда нами был ты, Энди, – Бабарский потерял точно, правда, рассказав об этом, ИХ тут же напомнил о своём слабом здоровье и высказал предположение, что именно поэтому не смог достойно продержаться весь переход. Мессер же сказал, что не готов обсуждать случившееся во время прыжка, но вряд ли он знает намного больше нашего. И вряд ли он знает, что произошло при выходе из Пустоты. Ты потом поделишься своими впечатлениями, но я думаю, что они окажутся столь же сумбурными. Бабарский очнулся в воде. Не при ударе о поверхность, а под водой, на довольно большой глубине – не менее четырёх метров. Как он там оказался, ИХ не помнит. Я, как ты понимаешь, стал нами уже на шхуне, с гарпуном в руках и вообще не могу ничем поделиться. Бабарский сказал, что, когда он вынырнул, нас как раз втаскивали в лодку. Рыбаки требовали ответить, как мы оказались посреди океана, и в этом есть ещё одна странность: получается, они не видели нашего падения в воду? Но было ли падение? Как мы оказались в океане? На этой планете? Что вообще произошло, чтоб меня в алкагест окунуло? Как мы вышли из Пустоты? Где мы вышли из Пустоты, если очнулись под водой? Понятно только то, что ничего не понятно. Поэтому ответить рыбакам мы ничего не могли, только таращились на них – так рассказал Бабарский. Рыбаки, кажется, захотели нас немножечко ограбить, но появился мессер и всё уладил. Теперь у нас есть шхуна и возможность слегка перевести дух. Мы обменялись рассказами о том, что с нами произошло, и очень коротко поговорили о том, что нас действительно беспокоит: где «Пытливый амуш»? Что случилось с нашим цеппелем? Мы все надеемся, что он цел и находится на Траймонго. Мессер беспокоится о наших, но особенно – об адире Кире, а я – об Аурелии…»

Из дневника Оливера А. Мерсы alh.d.

«Мы беспокоимся об Аурелии. И о наших друзьях, оставшихся – я надеюсь, что оставшихся! – в добром здравии на «Пытливом амуше». И о самом цеппеле, который, я надеюсь, цел и невредим…»

Из дневника Андреаса О. Мерсы alh.d.

* * *

– В настоящий момент мы остались без третьего маршевого двигателя, а поскольку мы никуда не торопимся и вроде как не собираемся вести боевые действия, я распорядился остановить и второй двигатель, так что мы идём на первом и четвёртом, причём они работают на четверть мощности, что позволяет нам делать двадцать лиг в час, но, насколько я понял, больше нам и не надо. Что же касается сроков ремонта, то Форгосское зеркало подсказывает, что ближайший местный добрый дух с некоторым удивлением благословил нас после удачного перехода, и его поддержка поможет мне справиться со всеми неполадками в течение пяти-семи часов.

– Вернёшь двигатель в строй?

– С помощью святого Хеша, разумеется. Мне кажется, он сегодня добр.

Чира Бедокур, шифбетрибсмейстер «Пытливого амуша» отличался великанским ростом, колоссальной силой, поразительными способностями к технике, что делало его одним из лучших старших механиков Астрологического флота и одновременно – не менее поразительным суеверием. Бедокур знал едва ли не всех богов и духов Герметикона, все приметы и тайные знаки, был обладателем колоссальной коллекции амулетов, оберегов, талисманов и прочих артефактов на все случаи жизни, важнейшие из которых носил на себе, остальные хранил в каюте и машинном отделении – Базза Дорофеев, командующий «Пытливым амушем» с того дня, как Помпилио стал владельцем цеппеля, даже не