Читать книгу - "Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир"

брат, а не Джеральд или кто-то из его улыбающегося начальства. Как Колосс, Лан мог потребовать ему присягнуть, опуститься на колени и подтвердить клятвы или мог изгнать ее из семьи, если она откажется. Но он этого не сделал. Да и вряд ли даже помышлял о подобном, даже если бы она отказалась. Она всегда принимала Лана как должное, и теперь ей об этом напомнили.

Неожиданная поездка на юг, в глубину острова, отсрочит достаточно смутные планы с поиском работы, но и спешить ей некуда.

– Я поеду, Лан, – сказала она. – Выполню твою просьбу.

Глава 14. Золото и нефрит

Как Колосс, Лан имел собственных людей, возглавляемых его давним другом по Академии Вуном Папидонвой, они не входили ни в военную, ни в бизнес-половину Равнинного клана и не подчинялись ни Штырю, ни Шелесту. Эти люди составляли расписание Лана, а также занимались административной работой и бытовыми проблемами – следили за домом и безопасностью поместья Коулов и другой собственности клана, включая пляжный домик в Марении. Хотя внутри клана они не обладали большой властью, их уважали, ведь главный помощник часто был доверенным человеком Колосса и нередко впоследствии занимал более важные позиции.

Вопреки упрямому нежеланию деда ему помочь, Лан более чем когда-либо вознамерился в ближайший год отправить Юна Дору на покой и назначить собственного Шелеста. Однако, учитывая последние события и напряженность между кланами, было бы неразумно терять его, пока Лан не подыщет нового, которому полностью доверяет, и готового занять это место. Вун был одним из основных кандидатов на место Дору, но Лан сомневался, достаточно ли умен его верный помощник, чтобы получить такую важную роль в клане. Он решил в следующие несколько месяцев давать Вуну более серьезные задания и посмотреть, насколько он справится. А тем временем, возможно, и Коул Сен смягчится.

И потому он взял Вуна с собой в Зал Мудрости, на встречу с канцлером Соном. В широком и внушительном здании из темного кирпича и красной черепицы располагались законодательные органы Королевского совета Кекона, управляющего государством. Здание стояло под боком у Триумфального дворца, где жили в финансируемом за счет государства церемониальном безделье принц Иоан III и его семья. Оба здания находились в Квартале Монумента, расположенном всего в пятнадцати минутах езды от поместья Коулов, но тем не менее этот район считался самой нейтральной территорией для кланов, за исключением Храмового квартала. Водитель остановил серебристый кабриолет «Вожак» Лана прямо перед вытянутым мерцающим прудом у впечатляющей мраморной лестницы.

Мемориал воинов состоял из двух бронзовых статуй. Меньшая изображала мальчика с фонарем, как будто освещающего им лицо другой фигуры, безымянной Зеленой Кости, стоящей на коленях перед мальчиком. Словно воин нашел парнишку и присел, чтобы защитить. А может, это мальчик обнаружил заблудившегося в темноте воина и держит фонарь, чтобы осветить ему путь. Обе интерпретации были вполне патриотичными. Надпись на основании памятника гласила:

ИЗ ТЬМЫ В ПАМЯТЬ О ЛЮДЯХ ГОРЫ, КОТОРЫЕ БОРОЛИСЬ ЗА СВОБОДУ КЕКОНА, И СМЕЛЫХ ГРАЖДАНАХ, КОТОРЫЕ ИМ ПОМОГАЛИ

Лан попытался представить своего вспыльчивого старого деда на месте молодого воина, запечатленного в бронзе, – одним из борцов за свободу страны, пятьдесят лет противостоявших правлению Шотара и в конце концов заставивших могущественную империю, ослабленную Мировой войной, но по-прежнему превосходящую и по численности, и в оружейной мощи, оставить Кекон его жителям. Лана поразило, что всего поколение назад Зеленых Костей преследовали как бандитов и преступников, тайно поддерживаемых населением, которое прославляло их удивительные подвиги. И вот теперь он идет в Зал Мудрости на встречу с политиком, занимающим самую высокую в стране должность. «В каком-то смысле, – подумал Лан, – было даже проще, хотя и опаснее, быть героем и Зеленой Костью во времена его деда, когда врагом была жестокая иностранная держава».

Сабля-полумесяц свешивалась с пояса статуи коленопреклоненного бойца, а его браслеты на запястьях были украшены множеством мелких камней. Проходя мимо мемориала, Лан заметил, что оправа пуста, вандалы украли увековеченный нефрит воина, хотя это были всего лишь бесполезные зеленые камешки.

Вестибюль Зала Мудрости представлял собой широкое пространство с бледным мраморным полом и толстыми зелеными колоннами, поддерживающими расписной потолок. Лана и Вуна встретил молодой референт, он почтительно поздоровался и проводил их в кабинет канцлера.

– Сон о чем-нибудь попросит, – шепнул Лан на ухо Вуну по пути. – Подумай, что это может быть и что мы готовы ему предоставить.

Их провели через двойные деревянные двери. Как только они вошли, канцлер поднялся из-за массивного стола, чтобы их поприветствовать. Сон Томаро был крепко сложенным человеком лет пятидесяти, с ямочкой на подбородке и кустистыми бровями. Вероятно, в молодости он имел грозный вид, но годы жизни в достатке размягчили узлы мускулов, превратив их в сгустки жира. Канцлер просиял в сторону Лана широкой улыбкой политика.

– Коул-цзен, входите, входите. Боги к вам благосклонны?

– Вполне, канцлер, – отозвался Лан, и несколько минут они обменивались любезностями, прежде чем Лан уселся на стул перед столом Сона. Вун поставил другой стул за спиной Колосса и чуть левее, а потом тоже сел.

Канцлер утонул в кожаном кресле с высокой спинкой, издавшем протестующий вздох. Он сплел руки на изгибе впечатляющего размерами брюшка и посмотрел на Лана, внимательно кивая.

– Какие проблемы Колосса или клана я могу решить?

Лан собрался с мыслями.

– Канцлер Сон, боюсь, я пришел к вам с тревожными чувствами.

* * *

В отличие от брата и сестры, Лан помнил отца. В последний год Мировой войны, за несколько месяцев до того, как Коул Душурон пал в одном из последних сражений с гнусной шотарской армией, Лан спросил отца:

– Кто будет править на Кеконе, когда шотти уйдут? Ты?

– Нет, – ответил Коул Ду. – Не я.

– Тогда дедушка? Или Айт-цзен?

– Ни один из нас. Мы же Зеленые Кости. – Отец переписывал имена, расписание поездов и карту в трех экземплярах и раскладывал листки по трем конвертам без надписей. – Золоту и нефриту вместе не бывать.

– Почему так говорят?

Лан часто слышал эту фразу в разговорах. Говоря про «золото и нефрит», кеконцы подразумевают жадность и излишества. Непомерные требования. Человеку, питающему слишком большие надежды, могли сказать: «Не проси сразу и золота, и нефрита». Ребенка, попросившего пирожное с кремом после сдобной булочки (это Лан знал по собственному опыту), могли побранить: «Ты хочешь и золота, и нефрита!»

Отец бросил взгляд на Лана. На секунду тот испугался, что настойчивые вопросы раздражают отца и сейчас его выгонят из комнаты, чтобы не мешал работать. Коул Ду нечасто присутствовал дома, вместе