Читать книгу - "Чиновник - Владимир Анатольевич Тимофеев"

Сторожа звали Иван Матвеевич. По словам мастера, ему было за шестьдесят, детей и жены пенсионер не имел и запросто оставался на стройке не только в ночь, но и по воскресеньям и праздникам.

Дато́ встречать бригадира из своей будки не вышел. Только дежурно гавкнул, обозначая присутствие на посту.

Георгий Гурамович, в самом деле, оказался на месте. И, едва поздоровавшись, сразу же заявил:

— Есть у Нино́ в магазине этот твой нитрит натрия, но мне он не нравится.

— Почему?

— Потому что он яд...

Следующие десять минут мастер с жаром и снова прорезавшимся кавказским акцентом рассказывал, как Нина Арчиловна прочла ему целую лекцию на тему пищевых добавок и «почему ими травят народ». Георгий Гурамович, конечно же, возмущался, но жена терпеливо объясняла ему азы биохимии и принятых в пищевой промышленности технологий. О том, что в тех дозах нитритов, какие используются на мясокомбинатах для приготовления нынешних «Краковской», «Чайной», «Докторской» и «Любительской», её кмари Георгий за один присест должен съесть такой колбасы килограммов двадцать, и только тогда нитриты и вправду начнут отравлять его мужественный организм. Что это как со змеиным ядом. В больших дозах яд, а в малых лекарство. Ну, или как с никотином, капля которого убивает лошадь, но папиросы все для чего-то курят и бросать почему-то не собираются...

— Ты прэдставляешь, Нико́! Она да-а сих пор упрекает мэня, что я кагда-та курыл! — кипятился Геладзе. — Как будто я нэ мужчина, а какой-то бичо! А всё из-за этой добавки, вот бы и нэ знать её никогда...

Стрельников слушал, согласно кивал и в мыслях ругал себя, что сразу не рассказал «хозяину стройки» о тех подводных камнях, которые неизбежно бы всплыли, когда бы он притащил на объект мешок «ядовитой химии». Кто ж знал, что жена «Гурамыча» не только официально торгует в своём коопторге нитритами, но и в курсе, где и как они применяются. Честно сказать, Николай совсем не рассчитывал, что этот весьма специфический химикат продаётся в обычном хозмаге. Он поначалу хотел сказать мастеру, что противоморозную добавку в раствор надеется раздобыть на мясокомбинате, «закоррумпировав» там какого-нибудь работягу. Метод, конечно, рискованный и не слишком законный, но ведь чего не сделаешь ради доброго дела...

А по поводу ядовитости азотистокислого натрия Нина Арчиловна была совершенно права. Права в том смысле, что если знаешь, как с ним работать, вреда чьему-то здоровью не возникает. В девяностых-двухтысячных этот модификатор продавался свободно, причём, не только в сухом, но и в жидком (уже растворённом) виде, в мешках и в канистрах. Мало того, Николай сам не раз и не два наблюдал, как его применяют на растворобетонных узлах и прямо на стройплощадках. Сам, помнится, открывал и откупоривал мешки и канистры и проверял прорабов и личный состав на предмет соблюдения мер безопасности и соответствия ППР и техкартам. Словом, чисто технологически, проблем с применением «натрия эн о два» он не видел. Проблемы таились исключительно в области психологии. Нормальной такой паранойи, без которой в строительстве никуда. Особенно, если это касается охраны труда и техники безопасности.

Положа руку на́ сердце, Стрельников для себя уже всё решил. Тему нитритов, так или иначе, следовало отработать до конца, с понятным всем результатом. И только потом, на его основе спокойно, без лишних усилий провести другое решение, устраивающее и мастера, и его самого, и рабочих, и даже начальство, пусть даже оно об этом ещё не знает... Стандартная управленческая интрига, работающая в любом коллективе...

— А давайте, Георгий Гурамович, мы сделаем вот что. У нас тут во сколько обеденный перерыв?

— С часу до двух.

— А у Нины Арчиловны?

— С двух до трёх. А к чему это? — нахмурился мастер.

— Так давайте мы с вами вместо обеда сходим к ней в магазин и посмотрим на месте, что представляет собой этот самый нитрит.

— Надеешься, что из-за этого он перестанет быть ядом?

— Нет. Не надеюсь. Я просто хочу убедиться: не всё то яд, что не съедено...

О тех, кого согласились прислать Николаю в бригаду, Георгий Гурамович выяснил по телефону. Лично позвонил Поликарпову и записал в тетрадку имена и фамилии.

Стрельников изучил этот список мельком. Запоминать не стал. Лучше это было делать вживую.

Новые кадры, по одному и по двое, прибывали на объект часа полтора. Всего таких набралось пятнадцать бойцов. Плюс «старожилы»: Шестаков и Запятный. Мастер и бригадир общались с каждым отдельно. Геладзе, как ИТР, проводил инструктаж по ТБ и отмечал прибывшего в ведомости, а дальше, в основном, наблюдал, как общается Стрельников. Стрельников, в свою очередь, выяснял, кто есть кто, что умеет, откуда родом, давно ли на стройке и сколько до этого зарабатывал.

Большинство, как и предполагалось, были разнорабочими. Профессионалов, понятное дело, с других участков никто бы не отпустил. Тем не менее, «склонность» к какой-нибудь из специальностей просматривалась и прослеживалась у всех. Кто-то пришёл на объект с участка сантехники, кто-то раньше работал с бригадой каменщиков, кого-то держали в разряде «подай-принеси» в «Электроспецстрое», кого-то в дорожниках, а у кого-то вообще весь опыт строительства сводился к колхозно-совхозным будням по возведению сараев, навесов, полевых станов и прочих «курятников»...

Последнее, между прочим, не выглядело таким уж пустяшным, как мысленно отмечал для себя Николай. Плотничать бывшие деревенские умели, и умели неплохо. А как раз плотники здесь и сейчас нужны были в первую очередь. А ещё каменщики, изолировщики, кровельщики, монтажники, сварщики...

В сварке он, в перспективе, видел свой главный затык. Ну, то есть, сам-то варить умел, в том числе, трубопроводы, газом и электричеством, но чтобы включить отопление к Новому году, одного его было мало. Он бы просто не успевал замещать собой все специальности сразу. А работы вести сейчас надо было именно так — параллельно.

Предварительно, в будущие сварные Стрельников определил двоих — Смирнова Геннадия из Шексны и Павла Щербатого из Череповца. Оба приезжие, обоим было под тридцать, оба проработали в Вологде несколько месяцев у сантехников, а до того: один на деревообрабатывающем на своей малой родине, другой — на судоремонтном. Причём, Щербатый, судя по оговоркам, какое-то отношение к сварке имел, но прямо признаться в этом почему-то отказывался.

Николай, впрочем, ни на каком «признании» не настаивал. Кто знает, из-за чего тот сбежал из Череповца? С работой там было даже получше, чем в Вологде,