Читать книгу - "Страна Незаходящего Солнца. Том I - Владимир Панцерный"

даже этот бесполезный коррупционер, бряцающий медальками и золотыми эполетами был чем-то очень важным для народа Китая? Даже имеющие власть на передовой и в своих провинциях генералы были во многом более важны, по крайней мере, так считал он сам. Ясуда вновь вспомнил правило - «приказы не обсуждаются». Действительно, было максимально бесполезно обсуждать целесообразность выполнения действия, которое обязательно произойдет уже в ближайшие несколько часов, и он сейчас находится на его исполнении. До Чунцина оставалось где-то 600 или 700 километров. Ясуда вновь посмотрел в иллюминатор и надел какие-то затемненные очки, которые было приказано иметь на себе всему экипажу самолета.***В беседке возле двухэтажного особняка сидело три человека. Посередине находился 58-летний лидер Гоминьдана, одетый в мундир с небольшим количеством медалей, даже без золотых эполетов, генералиссимус Чан Кайши. Он был полностью лысым, но над всей губой у него были короткие седые усы.Слева от него сидел Ли Цзунжэнь, знаменитый генерал, который еще в 1938 умудрился обмануть японскую армию и загнать ее в ловушку, но известен он был скорее за то, что был лидером гуансийских милитаристов — одних из самых влиятельных в стране, особенно с учетом того, что армии провинций Гуанси проявляли много активности в этом году, наседая на Императорскую Армию и стремясь изгнать ее со «своих» территорий, сотрудничая с Гоминьданом лишь номинально.Справа от него был Ян Сэнь. Он не приезжал сюда издалека и не должен был находится в другом городе, даже если бы войны с Японией не было — он был одним из лидеров сычуаньской клики, центр которой как раз находился здесь, в Чунцине, и, следует сказать, в этом клике очень повезло. Состоявшая из 40 малокомпетентных генералов, она все еще не была разогнана, поскольку Чан Кайши вынужден был находится здесь, и не очень-то желал переносить свою ставку в мусульманские пустыни чуть севернее или глухие горы западнее. Если бы не этот момент, Ян Сэнь, вместе с рядом других местных военачальников, были бы главными людьми в этом месте.Между тем, к особняку подъехал японский грузовик. К счастью для всех находившихся поблизости представителей Гоминьдана, в зеленой расцветке, с красной звездой на борту. Это был типичный трофейный Isuzu компартии, находившейся во временном перемирии с Гоминьданом. И да, внутри находился не абы кто, а сам глава этой компартии — еще известный как партизан, председатель Мао Цзэдун. С ним был Чжу Дэ, один из его ближайших соратников, опытный партизан и командир партизан. Мао приехал скорее как политик, чем партизан, о чем говорила надетая на него «одежда Чжуншань», или суньятсеновка, представляющая из себя обычный китайский френч, дизайн которого после смерти самого Сунь Ятсена оброс многочисленными легендами, связанными с сакральным значением числа карманов, пуговиц и так далее. Чжу Дэ наоборот, был даже не в военном мундире, а обычной полевой одежде коммунистических партизан.Гоминьдановцы неохотно вышли из беседки и поздоровались с коммунистами, обменявшись рукопожатиями. Даже на восьмой год совместного противостояния японцам политические силы Китая были не так уж теплы друг к другу, не упуская возможностей всем своим видом показать, что очень не рады встречам со своими временными союзниками. Все пятеро участников сегодняшнего события отправились в особняк, ведомые Чаном Кайши. Двухэтажное здание сегодня использовалось даже меньше, чем наполовину — занят был лишь зал с большим круглым столом, где уместилось бы еще человек десять, но текущим делегатам такая толпа нужна не была. Как и до этого, они разделились на две группы — националисты сели напротив коммунистов. Люди из числа прислуги выдали всем листы бумаги, чернила и перьевые ручки — лысый Чан не упустил возможности похвалиться тем, что у него она была особенная, американская, покрытая сусальным золотом. Писала она, правда, точно так же, как все остальные.— Ну, господа, все готовы? - спросил Чан Кайши у окружавших его людей. Все так или иначе дали знать, что готовы.— Итак, для чего я сегодня собрал вас. Наши американские союзники прислали мне кое-какую ценную информацию, напрямую касающуюся японской угрозы и будущего нашей страны, для всех, не только для меня и моих сторонников. Скажу так — восьмилетнее противостояние останется таким. Девятого года не будет. В ближайший месяц или два японцы будут выгнаны с континента, а их острова подвергнутся разрушительным бомбардировкам с помощью нового вооружения, изобретенного американцами. Так-то, я хотел провести эти переговоры позже, после капитуляции Японии и разоружения всех ее солдат, но не вижу особого смысла ждать, потому что все предрешено. Сегодня мне удалось собрать здесь всех, кого я бы желал видеть, а это значит, что было бы неплохо приступить к основной задаче — обсудить будущее Китая. Все таки, я не полный болван, и сам прекрасно понимаю, что как только исчезнет японская угроза, интерес к бумажкам типа документа о Втором объединенном фронте исчезнет в ту же секунду, и опять повторится все то, что происходило до 1937 года. Было бы довольно грустно и смешно пройти восьмилетнюю кровопролитную войну лишь для того, чтобы вернуться к двадцатилетней междоусобной войне. Да, буду честен, сегодня я собрал всех здесь, чтобы попытаться договориться с коммунистами. Но не воспринимайте это как слабость — как и вчера, как и пять, десять или двадцать лет назад, я все еще готов покончить с красными, если это потребуется. Красным следует прислушаться к этому сильнее всего.Генералиссимуса Китайской Республики прервали.— Ну да, мы тебя слышим. Интересно, как ты за одно предложение переходишь от великодушного предложения к переговорам до напоминания, как ты можешь легко уничтожить тех, с кем решил договориться. Видимо, не так уж и легко. Давайте по существу — кто что может предложить, кто что хочет сказать? Если это реально переговоры, думаю, это должно быть приоритетнее, чем обмениваться угрозами. Пусть «Гоминьдан» говорит первым, мы послушаем. - «великий кормчий» компартии был не очень доволен высокомерными речами Кайши о его силе.— Тогда, я бы хотел предложить первым делом наградить всех героев сопротивления и наказать предателей. Особенно нельзя допустить, чтобы остались незаслуженно забытыми те, кто прямо сейчас выгоняет японцев с наших территорий, это солдаты и офицеры гуансийских армий, и их непосредственные командиры. - никто и не ожидал от Ли Цзунжэня чего-то не связанного с подчиняющейся ему провинцией.Теперь говорил Чжу Дэ.— Ну, кого наградить, разберемся. Хотелось бы понять, собираются ли товарищи националисты продолжать вооруженную борьбу и репрессии против компартии сразу, как уйдут японцы? Или, может, условия жизни китайского народа значат больше, чем желание разобраться с политическими оппонентами? Более того, откуда эти гарантии, что