Читать книгу - "Вредители - Александр Накул"

охватило всю Азию пламя войны, школой опять стали руководить люди военные. Казалось, вернулись времена старого Ноги ― только на этот раз было вообще не смешно.

Адмирал Номура руководил недолго и вскоре отбыл на какую-то другую дедовскую должность. Его сменил ещё один адмирал ― Яманаси. Этого побаивались даже учителя.

Кимитакэ вдохнул поглубже для смелости и толкнул створку двери. Створка отъехала и он увидел, наконец, адмирала.

Тот сидел в высоком начальственном кресле за огромным, почти в половину комнаты дубовым столом европейской работы.

Это был худой и низкорослый человек с тонкими, словно нарисованными усиками. Ему уже было за пятьдесят, но старость пока не придумала, как к нему подступиться. Одет, как всегда, в похоронно-чёрный костюм, которые сидит на нём идеально, словно униформа офицера флота.

Заметив школьника, адмирал отложил бумаги и ощутимо повеселел.

― Здравствуй, Кимитакэ-кун. Присаживайся и рассказывай, с чем пришёл.

Кресло для посетителей тоже было роскошное, с гнутыми лакированным каркасом и ситцевой обивкой в мелкий цветочек. Такие стоят в поместьях английских лордов.

― Я не ожидал, что вы так быстро вспомните моё имя,― заметил школьник, устраиваясь на непривычно мягком сидении.

― Оно у тебя достаточно редкое. К тому же, приходится помнить всех выпускников, которые достаточно хорошо учатся. Нам же именные серебряные часы в дворцовой канцелярии заказывать… Так с чем ты пришёл?

― Это совсем небольшое дело,― произнёс Кимитакэ,― Мне нужно как-то связаться с нашим бывшим учителем каллиграфии.

― А зачем он тебе? Ты что, боишься разучиться писать?

― Учитель упоминал, что у него хранятся подлинники некоторых работ… скажем так, весьма древних. Возможно, среди них есть образцы, изготовленные сразу после смуты годов Дзёкю, если с датировкой ничего не напутали. И мне кажется, сейчас самое время уговорить его передать рукописи в более надёжное хранилище. Где они смогут пережить войну в безопасности и занять потом достойное место среди наших национальных сокровищ.

Директор посмотрел на бумаги. По его лицу пробежала едва заметная тень отвращения. Потом поднялся, полез в едва заметный лакированный шкафчик из красного дерева и вернулся к столу с бутылкой тёмного стекла и двумя шестигранными стаканами, ― в американском кино из таких пьют виски.

На бутылке не было этикетки ― только инвентарный номер. Адмирал снова уселся в кресло и принялся увлечённо откручивать пробку. Кимитакэ так и не разглядел, откуда взялся штопор ― казалось, директор школы извлёк его прямо из воздуха.

― Это красное сухое вино из муската, его делают в префектуре Ниигата для наших героических подводников,― заметил адмирал,― Его свободная продажа запрещена, не достать даже на чёрном рынке. Однако все документы на его оформление идут через министерство финансов и там застревают. Поэтому вино до подводников не доходит. Ты, я думаю, догадался, где оно застревает. Но не думай, наша школа пока ещё не стала частью министерства. И никогда не станет ― чтобы льготами не делиться.

Красная жидкость хлынула в стаканы.

― А вы часто пьёте с учениками?― поинтересовался Кимитакэ, но стакан взял.

― Только если есть повод,― отозвался адмирал,― А хороших поводов в наше время всё меньше. Поэтому ― кампай!

Терпкое вино было приятным на вкус, но почему-то глоталось тяжело. Организм словно сопротивлялся непривычному ощущению.

― У вас много связей,― заметил школьник,― и на флоте и в армии, и среди придворных, и в министерствах.

― В моём положении этого не избежать. У меня же их дети учаться. Да и сами они здесь учились.

― Получается, и Старый Каллиграф получил своё место не просто так. За ним тоже кто-то стоял?

― Почему ты думаешь, что не за таланты.

― Разве может сын провинциального портного стать нашим учеником?― Кимитакэ выдержал паузу и ответил сам себе:― Вот и я думаю, что не может. Несмотря на любые таланты. Не то, чтобы есть специальное правило. Просто: не положено.

― Ты хорошо усвоил здешние уроки. А так-то его устроили по рекомендации господина Блайса. Был у нас такой британец, учитель английского языка. Ты, наверное, его даже успел его застать.

Кимитакэ прищурил глаза и действительно смог припомнить иностранца, который появлялся всего лишь на паре уроков. Тяжёлое лицо, взгляд, всегда устремлённый куда-то в сторону, и грузное тело в светлом костюме. Он говорил медленно, словно черепаха ползла, и в качестве примера для разбора приводил цитаты из переведённых им сочинений великого мастер дзен Дейтаро Судзуки, которые и на родном языке непросто понять…

― Мы познакомились с ним лет двадцать назад, в Корее.,― продолжал тем временем адмирал,― Он всё искал способа приобщиться к местной культуре. Для начала просто усыновил какого-то корейского мальчика. Я не успел объяснить ему, насколько это плохая идея для исследователя Японии. Потом он стал делать успехи: развёлся с женой, женился на японке и сделал с ней двух дочек. Такой способ постижения культуры явно ему был ближе… Этот мистер Блайс считал меня своим лучшим другом и самой всесторонне развитой личностью, которую он встречал. И даже как-то заявил, что если бы я стал премьер-министром, а почтенный Судзуки ― самым главным буддистским монахом, Япония была бы идеальной страной. Конечно, должности самого главного монаха у нас в стране нет, но эту недоработку недолго исправить. Видимо, и правда во мне было немало того, чем люди вроде него восхищатся. Например, то, что я мог дать ему должность в школе, которая и доход приносит, и оставляет кучу времени на исследования хайку. Или то, что меня вызывают давать советы самому императору.

Как и многие иностранцы, которые смогли зацепиться в предвоенном Токио, он мнил себя