Читать книгу - "Ничья земля - Ян Валетов"

Ярко пылала сбитая машина, валились в реку две полувековые сосны. Покрытые белым инеем берега оттеняли черную ленту реки. Стрелять было не в кого.

— Неплохо, дружище! — голос был громкий, звучал отчетливо. Сергеев даже вздрогнул в первый момент. — Хочешь, угадаю, где воевал?

Спокойный такой голос, настолько спокойный, что Михаилу стало неуютно.

— Вряд ли, браток! — он постарался, чтобы его голос прозвучал так же уверенно. — Попробовать можешь, но угадать — тут уж прости!

— Чего уж там, прощаю! Лет тебе сколько?

— Мне? Сорок семь.

— А, почти погодки, значит? Анголу ты не застал. Сомали? Ливан?

— А же говорю, не угадаешь.

— Ладно, коллега, ладно. Не хочешь говорить — не надо. Просто хотел узнать с кем буду танго танцевать. Ну, дело твое — вечерком помяну безымянного.

— Что-то ты рано меня поминать начал. Не изловивши.

Собеседник рассмеялся негромко.

— Чего уж там, изловлю. Не боись, не в первой.

Сергеев держал машину в десятке метров над водой — от напора воздуха гладь реки разбегалась рябью. Противник был где-то впереди. Или справа. Или слева. Даже сзади. Он мог быть где угодно — взмыть и рухнуть камнем в любую из сторон, чтобы исчезнуть из вида.

— Что же ты прячешься, браток? — спросил Сергеев.

— У Андрюхи спроси, видишь — догорает.

— А ты, значит, Григорий?

— Точно, ушастый! А ты кто?

— А я — Михаил!

— Выпил бы я с тобой, Миша, за знакомство, да обстоятельства мешают!

— А я бы с тобой пить не стал…Что ж ты, коллега, на людей охотишься? Нужда заела? Работы в Москве нет?

— В Москве она, наверное, есть, да я не с Москвы. А что на людей охочусь — так я всю жизнь только это и делаю. На то и учили.

Сергеев осторожно двинул вертолет вперед, над водой, между деревьями, словно крался на цыпочках по коридору, если такое сравнение было уместно для двенадцатитонной машины, от низкого басового звука винтов которой с деревьев сыпались мелкие засохшие ветки.

— На борту пассажиры есть?

— Да, есть тут несколько. Обосрамшись! А что — дашь высадить? Для них-то все — пи…ц сафари! Но впечатлений — на всю жизнь! Отпустишь?

— Заказчиков-то? Нет, скорее, тебя бы отпустил!

— Так я бы не ушел, — сказал Григорий. — Они мне тут бабки предлагают — чумовые, чтобы я тебя уговорил их отпустить. Отпусти их, а я вернусь. Это, как бы сказать, дело принципа.

— Хорошо, что про офицерскую честь не сказал!

— А честь тут причем? Честь с хлебом не кушают.

— Эт-точно! — отозвался Михаил. — Её не кушают, её берегут.

— Не повезло тебе, Миш, — сказал Григорий насмешливо. — Если бы ты меня первого завалил, то уже б праздновал победу без помех. Не стал бы Андрей с тобой связываться, удрал бы — зуб даю. А так… Только один останется. У тебя пассажиры есть?

— А как же! Есть, и им памперсы менять не надо.

— Значит, обмен не состоится! Ну и отлично! Потанцуем?

Слушаясь своей интуиции, которая не раз и не два выручала его в самые тяжелые моменты, Сергеев добавил газу, посылая машину вперед, над самой водой, как камень, выпущенный из пращи.

Вертолет противника взмыл над руслом справа и чуть сзади, наклонив к земле тупое рыло и поливая то место, на котором только что была вертушка Сергеева, огнем из пушки и пулеметов.

Вправо, вверх и в боковое скольжение — Михаил лихорадочно крутил головой, стараясь прицелится. Но противник явно был опытен и хитер — вертолет Григория тоже пошел по кругу.

Вправо, влево, на месте. Влево. Очередь. Вверх и влево. Вниз и влево. Так двигаются петухи, во время петушиного боя — кружатся по площадке, подпрыгивая и хлопая крыльями, оценивая противника перед тем, как стремглав броситься на него.

— Хорошо танцуешь, коллега. Учили, видать, — сказал Григорий. — Только ты не пилот.

Они опять перестроились в воздухе. Высота росла, лес внизу уже выглядел зеленым ковром, заляпанным кусками грязи.

— Если бы я сразу понял, что ты не пилот, я б тебя давно завалил.

— Чего ж не завалил до сих пор?

— Да, бздел я, Миша! — пояснил Григорий серьезно. — Х. й тебя знает, кто ты такой! Держишься уверенно. Ты христианин?

— Крестили в детстве.

— Тогда молись!

Сергеев не сразу понял замысел противника. Вертолет Григория начал одновременно двигаться в трех плоскостях — вперед, вверх — еще больше набирая высоту, вправо и одновременно разворачиваться вокруг горизонтальной оси, направляя оружие вниз, в сторону вертушки Михаила.

Путаясь в сторонах света, Сергеев попытался «отзеркалить» прием, но в результате — просто взмыл вверх, разворачиваясь вокруг своей оси. А вражеская машина внезапно пошла вниз и влево, под него, нос задрался, и в борт сергеевской вертушки, прошивая его, ударила очередь.

И тут из открытого фюзеляжа, за спиной Михаила, зычно и убедительно застрочил ПКТ. И что особо порадовало, то ли Молчун, то ли Матвей целился точно! Минимум с десяток тяжелых бронебойных пуль хлестнуло по вертолету противника. Красивый и манерный полет прервался — Григорий рванул в сторону, как облитый водой кот. Его вертолет влетел в мертвую для пулеметов и пушек зону — почти под шасси вертушки Сергеева и Михаил, не задумываясь, бросил свой Ми вертикально вниз.

Разница высот была не более 40 метров. Сергеев падал на вертолет врага, как коршун на сурка — со стороны не убираемое мощное шасси казалось когтистыми лапами, готовыми вцепиться в жертву. На секунду — другую, не более, он выпал из поля зрения противника, находясь строго над ним — и этого времени хватило.

От удара об металлические стойки, винты вражеского Ми разлетелись, как стеклянные, при этом, срубив напрочь колеса и ракетные пилоны с сергеевской машины. Звук был ужасен, казалось, что вертолеты развалятся в воздухе. Обе вертушки рухнули вниз, к земле, но вертушка Григория шла камнем, а Сергеев, потянув рукоять на себя, добавил тяги так, что турбины завизжали на предельных оборотах, и затормозил падение.

В уши бил вопль летящего навстречу лесу и гибели Григория. Он не матерился, как за минуту до того — он кричал «Мама!», протяжно и тоскливо, на одной ноте. И этот крик подействовал на Михаила, как звук металла, скребущего по стеклу — у него свело судорогой плечи.

В наушниках лязгнуло, и крик оборвался.

Вертолет немилосердно швыряло и закручивало вокруг оси — скорее всего, при таране повредился рулевой винт, весь корпус вибрировал, да так, что у Михаила стучали зубы. Он посмотрел на альтиметр — высота падала. Это нельзя было назвать свободным падением — лопасти рубили воздух, оба двигателя работали, но машина неуклонно летела вниз с нарастающей скоростью, вращаясь и заваливаясь на хвост.