Читать книгу - "Лихо. Игла из серебра - Яна Лехчина"

думая, способен пересчитать рёбра. – Поговорил бы со мной или Уршулой, раз всё вынюхал. Это лучше, чем выпускать свою гнильцу.

– Ты меня не слушаешь.

– Ну охотнее бы послушал, если бы ты вёл себя как переживающий братец, а не стукач. – Юрген скрестил руки на груди. – Мерзко.

Хранко пригладил волосы.

– Стоило поступить по-другому, – согласился он. – Прости. Я не со зла. Что сказал Йовар?

– А что бы ты хотел услышать? – Юрген сощурился. – Что он полил меня помоями и проклял? Ты уже хозяин Дикого двора. Тебе мало? Собираешься меня совсем в грязь втоптать?

Хранко дёрнулся, как от пощёчины.

– Нет, конечно. – Он пересел полубоком: так, чтобы было удобнее разговаривать. – Но мне тоже не нравится, что ты выполняешь поручения Авро.

– Уезжать из Тержвице мне нельзя. Оставаться и проводить время с женщиной, которая мне нравится, – тоже. – Юрген хмурился так, что ломило лоб. – А что можно? Сидеть и заглядывать тебе в клювик?

– О небо, Юрген… Что ты несёшь? – Хранко поджал губы. – Делай что хочешь. Никто тебе не запрещает. Просто подумай, как это выглядит со стороны. Я правда боюсь, что ты угодишь в беду.

Юрген подвигал желваками.

– Я не такой тупица, как вы думаете, – произнёс он жёстко. – Я понимаю, что я делаю. И я могу за себя постоять.

Хранко помолчал.

– Хорошо. – Вновь перевёл взгляд на озеро. – Я рад, что ты это осознаёшь.

И протянул ему руку – дескать, помоги подняться.

Юрген побуравил её злым взглядом.

Хмыкнул.

А потом стиснул ладонь Хранко своей.

– Ну не злись. – Хранко ловко, по-птичьи, вскочил на ноги. – Вышло некрасиво, но я не желал тебе ничего плохого. И я ничуть не расстроюсь, если ты вдруг передумаешь и решишь никуда не идти.

Хранко быстро огляделся, проверяя, нет ли никого вокруг.

Приблизился к Юргену и тихо сказал:

– Ты ведь прекрасно понимаешь, что творится неладное. – Вздохнул. – И ты знаешь, что я никому не доверяю так, как тебе и Бойе. Но если что случится, разбираться будем мы с тобой. Йовар отошёл от дел, и я не думаю, что он к ним когда-нибудь вернётся. – Поморщился, точно от боли. – Мне спокойнее, когда ты рядом.

Чуть толкнул его в плечо.

– Так что возвращайся быстрее. И не забудь присылать мне воронов. – Погрозил пальцем. – Причём как можно чаще!

Ярость схлынула, и вместо неё осталась лишь бестолковая нежность.

Юрген осознал с пугающей ясностью: у него не было никого, кроме них. Тержвице, Кажимера, Авро и, возможно, даже Уршула – это всё приходящее. У него действительно нет других родителей, братьев и сестёр, – только те, что жили с ним в Чернолесье, в огромном тереме, пропахшем чародейскими травами, с подвалом, полным настоящих шишимор.

– Ладно. – Юрген почесал нос тыльной стороной ладони. – Слушаюсь. Ты тоже передавай, как вы тут без меня.

Хранко тоскливо посмотрел на небо.

– Скоро вернётся Кажимера.

– Знаю.

– Ещё бы. – Усмехнулся. – Ты-то все новости Звенящего двора получаешь из первых уст. Посмеивался над моими воронами, а сам завёл себе птичку-соглядатая.

Называть орлицу «птичкой», конечно, было забавно, но Юрген только закатил глаза.

– В любом случае, – Хранко посерьёзнел, – надеюсь, мы справимся. Что бы там ни было дальше.

Юрген ответил: несомненно.

– Пойдём уже. – Хранко зябко повёл плечами. – Холодает. Если к осени не разберёмся с этой сумятицей, вообще все оледенеем. Да и дома уже к зиме надо готовиться.

Юрген улыбнулся. «Дома».

– …Приходи на ужин к нам с Бойей. Она и Йовару через шишимор передаст. Ну а если будешь в это время прощаться со своей зазнобой, тогда приходи утром.

Над озером наметились первые полосы золотых сумерек. Да, согласился Юрген. Ему правда стоило зайти к Уршуле – он и по ней будет скучать. Однако вслух сказал:

– Не нагнетай. Уверен, меня не будет совсем недолго. – Махнул рукой, и волна подтолкнула лодку поближе к крыльцу. Деревянный бок царапнул о ступень.

Юрген поставил ногу на лодочный нос. Запрыгнул внутрь.

Сказал с насмешливым сочувствием:

– И вы опять будете маяться, не зная, как от меня отцепиться!

Кру! Кру!

Сначала – как отдалённое птичье переругивание. Ничего особенного. Ольжана сидела у костра, заклинала горячий воздух и прочёсывала им влажные волосы, словно гребнем, – в общем, думала о своём и вполуха слушала, как Лале читал ей про древние чародейские касты. А потом уловила движение: над кустами пролетела большая чёрная птица.

Она сразу почувствовала, что это был не обычный ворон, но даже не смогла бы объяснить, как. Что менялось в птицах, когда они, воспитанники Дикого двора, ворожили над ними? Стоило только передать весть, и случайный ворон, пойманный где-то в неизвестном лесу, становился неуловимо похож на царственных питомцев Хранко.

Но поймёт ли это Лале? Расправа над ним случилась, когда Хранко был ребёнком, – вряд ли в то время он уже вовсю заклинал птиц. И тем более не учил этому старших учеников Йовара.

Ольжана постаралась не смотреть на ворона у кустов. Пожалуй, подумала она, Лале и необязательно знать определённое колдовство, чтобы догадаться: что-то здесь нечисто. С чего бы ворону так выжидающе копошиться у человеческой ставки? А он ведь мог стать требовательнее и подлететь ещё ближе…

Хоть бы нет. Хоть бы нет.

Вечерело, а Лале был близорук. Сейчас он сосредотачивался, чтобы разобрать текст в книге, – чем меньше света, тем ему тяжелее рассмотреть что-то ещё. Но ворон в движении… Надо срочно дать ему понять: она его увидела.

– Извините. – Ольжана перехлестнула на груди бахромчатые концы платка, которым укрывала шею и плечи. Смущённо сказала: – Не могу спокойно вас слушать после того, как выхлебала столько чая. – Поднялась. – Я сейчас вернусь.

Из осторожности – не напрямую к ворону. Ольжана обошла кибитку сзади и углубилась в заросли, надеясь, что если это правда умная заколдованная птица, то подлетит к ней сама.

Так и вышло. Ольжана тут же указала вниз и шикнула:

– Сюда!

Ворон приземлился.

Ольжана погладила его спинку дрожащей рукой.

Чары явно принадлежали не самому Хранко. У него они ощущались иначе: воздух над птицей становился плотным и словно бы… терпким? Ещё до того, как удавалось прочувствовать послание, можно было уловить запах – сушёные травы, дикая ежевика, пергамент. А сейчас Ольжана почуяла над оперением прохладную свежесть.

Как лёгкий ветерок с моря. Или первый морозец. Или мята, сорванная на теремном дворе.

Юрген. Ольжана прикрыла глаза.

На внутренней стороне век – влажная тёмная глубина, словно Ольжана посмотрела на дно колодца. В отличие от Хранко, Юрген не передавал с воронами картины происходящего, только слова. Но он был сильным колдуном, и даже в простой