Читать книгу - "Чужой среди ничьих - Алексей Сердюк"

вообще в тёмное время суток при исполнении (особенно там, где не желательно использовать штатные визоры или прицелы), мажорам… да чёрт их знает, зачем! В принципе, специализированный имплант в нейросети выполнял ту же задачу куда эффективнее — но он же и занимал одну из далеко не бесконечных ячеек сетки, да и вычислительные мощности сети задействовал для обработки визуальной картинки… для сетки пятого-шестого поколения достаточно значительные, чтобы искать альтернативные варианты. Биомодификации не требовали ни цифровой обработки, ни аппаратной поддержки — а потому оказывались вполне конкурентоспособны! Повара, в ресторанах для элиты, усиливали себе вкусовые и обонятельные рецепторы; певцы/певицы, опять же — «элитные» — улучшали слух и вокал; проститутки обоих полов — правда, в Содружестве кое-где этих «полов» насчитывалось несколько десятков (при изначальном дуализме, разумеется), толерастия явление заразное и очень политически выгодное — ну, у тех своя специфика, так сказать… Но это — в целом, вполне безобидные реформанты.

Были и другие, и их было как бы не на порядок больше, чем первых! Банды гравибайкеров с ускоренной реакцией, усиленными сухожилиями и «прокачанным» вестибулярным аппаратом иногда представляли собой настоящее бедствие — когда окружали транспортное средство жертвы в воздухе и, пользуясь своими возможностями и практически не нарушая правила перемещения, поставляли жертву под аварию, иногда со смертельным исходом… Мелкие сквады, из трёх-пяти шакалов при одном «боевом» реформанте, грамотно и умело подводящих замеченную в баре или клубе добычу под вызов на поединок или объявление конфликта по правилу «один-к-десяти» (в зависимости от социального статуса жертвы), и вместо мелкого шныря-провокатора выставляющих навстречу противнику, в последний момент, бугая-вариата — с известным результатом… Убийцы-профессионалы, наносящие на, допустим, рюмку жертвы каплю контактного яда, выделяемую размещённой под ногтем железой (к тому же, моментально сгнивающей после «работы», становясь обыкновенным абсцессом, и потому уже через пару минут после срабатывания неопределямой никоим способом) — и рядящиеся во вполне официально нанимаемых официантов, уборщиков, бытовых ремонтников или любой другой технический персонал, и этим практически неотличимые от обычных, безликих в своей массе сервис-служащих… Те же проститутки, вместо подливания старого-доброго клофелина (ну, по аналогии с Землёй) — одним поцелуем способные вышибить сознание из среднестатистического (то есть, не обладающего соответствующе ориентированной предустановленной биозащитой) хумана часа на три-четыре… или милые/улыбчивые секретарши, в несколько минут неспешного воркования буквально выдавливающие из визитёров способность к критическому мышлению, а то и молча — после тех же нескольких минут пребывания в одном помещении — при помощи испаряемых кожей ферромонов, нейролептиков или притупляющих здравомыслие антипсихотиков-транквилизаторов, после чего пришедшие в себя бизнесмены начинают о самоубийстве задумываться, оценивая здраво свежеподписанные под подобным воздействием контракты!

В общем, вариаты начали представлять собой серьёзную опасность, и чем больше их становилось, тем быстрее накатывал вал криминала с их участием. Возможностей же решения этой — понемногу становящейся глобальной — проблемы, имелось ровно две. Первая — разумеется, запретить нафиг любые модификации, ну и автоматически признать всех реформантов как минимум ограниченными в правах, если не сразу и оптом преступниками. С одной стороны — идея даже где-то здравая, с другой… Во-первых, запоздала — вариатов на тот момент уже было более трёх процентов населения, и позволить себе бионаращения могли отнюдь не самые бедные слои социума, а значит и значимость этих трёх процентов была несравнима с численностью. Во-вторых — запретить формально, означало просто перевести данную проблему в теневую часть общественной жизни, что скорее усугубляло сложность задачи, чем решало её — а фактический запрет упирался в невозможность его реального исполнения по целому ряду причин, как процессуальных, так и экономических (попробуйте в приказном порядке запретить, скажем, татуировки — и посмотрите, что получится; не на лице/ладони/шее, где они хотя бы сразу видны — а вообще все, на любых частях тела!). Ну, и в-третьих — в полный рост вставала сложность сортировки вариатов и обычных людей, что влекло за собой просто непредсказуемые затраты и конфликты. Биопротез конечности — он уже наращение, или ещё медпроцедура? А если он с усиленными мышцами? А если модифицированный таким протезом — обычный клерк, а не боец ММА? А если слабое сердце заменено на новое, с мощностью достаточной для марафонца-профессионала? А почки, способные переработать всё вплоть до «царской водки» — это угроза или нет? А если кто-то, «на спор» с таким вот реформантом, упился насмерть?!

Второй возможностью, естественно, стало упорядочение разрешённых и запрещённых модификаций, ну и какое-никакое сертифицирование оных, вкупе с появлением и развитием соответствующих служб обеспечения правопорядка… Не то, чтобы система заработала сразу, и не сказать, чтобы совсем эффективно… Но кое-какие нормы всё же вырабатывались. В немалой степени из-за того, что законы, запрещающие использование наращений в ущерб интересантам, были-таки приняты… А за нарушение законов в Содружестве наказания обычно жёсткие, а вернее — жестокие. И как только появилась какая-никакая нормативная база — вариатам пришлось уже самим задуматься о сохранении собственного статуса, а нередко и жизней! Потому что за официально запрещённые действия их стали попросту убивать… Согласно законов Содружества, совершенно легально — вдесятером на одного или одну, в Содружестве гендерное равенство один из законов, всё по-чесноку, никаких ущемлений…

Одной из таких методик самозащиты стала практически официальная система маркировки реформантов. Нет, понятное дело, если наращение являлось видимым визуально — обязательного ношения маркера не требовалось, сложно не заметить задницу с мощным сегментным хвостом в хитиновой броне, или лишнюю пару конечностей на стандартном туловище! А вот если модификация незаметная, да ещё и предназначена для прямого воздействия на окружающих, а не улучшения собственных несиловых показателей — вроде зрения или вокальных способностей — такие реформанты официально обязаны как минимум информировать окружающих о своих возможностях! Одним из таких маркеров и является «корр», который носят вариаты с условно опасными наращениями, не относящимися к боевым впрямую.

Сам по себе корр — всего лишь специфическим образом огранённый кристалл, не имеющий никаких особенных свойств. Вернее, свойство у него одно — огранить его можно лишь в три типа, любая попытка дополнительной огранки ведёт к нарушению кристаллической решётки и соответственно разрушению камешка. Кристалл достаточно распространённый — один из агрегатов кварцевой группы — чтобы не являться не только ценным, но даже и дорогим материалом. Самый простой вариант огранки этого поделочного камешка и застолбили за вариатами — чтобы украшение из такого материала было доступно едва не каждому нищему… а то, поначалу, некоторые модификанты пытались апеллировать к дороговизне предлагаемых маркеров — хотя, собственно, им бы жаловаться на стоимость! И наличие корра на шейке дамы в принципе если не снимает с этой