Читать книгу - "Темна вода во облацех - Александр Федорович Тебеньков"

«акций» было положено давно, еще в середине двадцатых, тогда-то и метод стал называться «методом гребенки». В конце тридцатых «акции» кончились, и возобновил их уже на пороге шестидесятых Кирилл Витольдович Иванов-Барковский. Собственно, Баринов сам помнил эти поездки по стране, он тоже принимал участие в поисках людей с отклонениями в область мистики, парапсихологии, экстрасенсорики.

Через пару-тройку вечеров Банник завел разговор об исследованиях процесса собственно мышления. Вернее, о подходах к началу этих исследований.

— Вот смотри, Павел Филиппович, тебя самого разве не удивлял такой парадокс, на который обращает внимание каждый вдумчивый ученый. Мы улавливаем и записываем так называемые биоритмы, не напрямую снимая их с той или иной части мозга. Мы используем специальные датчики, реагирующие на изменения электрических потенциалов внутри черепной коробки. Если учесть, что кость — почти идеальный изолятор, получается, что в мозгу гуляют просто чудовищные по величине — для биологических структур! — электрические токи... А на деле вживленные в мозг электроды этих потенциалов не фиксируют!.. И невольно начинаешь думать — а что же на самом деле мы измеряем?

Было похоже, что он целенаправленно и дозировано вводит Баринова в полный курс своих дел, мыслей, суждений...

Баринов ответил тогда:

— Если пытаться мыслить аналогиями... Ветер вызывает волны. Положим, ветер мы обнаружить и измерить не можем, но видим волны. Делаем вывод — чем они выше, тем сильнее ветер. То есть, движение воздуха регистрируем опосредствовано — по высоте и направлению волн... Далее — мыслительная деятельность вызывает возникновение электромагнитных колебаний в соответствующих областях мозга. По интенсивности электрических потенциалов в клетках мы судим об интенсивности мыслительной деятельности. Таким образом, возникает закономерный вопрос: а что же, в конце концов, мы измеряем и регистрируем? Так?

Банник сосредоточенно кивнул и продолжил его мысль:

— В свою очередь, вызывая волны некоторым механическим путем, возможно вызвать определенное движение в приповерхностном слое воздуха... Точно так же, облучая мозг соответствующими радиоволнами, мы как-то можем воздействовать на процесс мышления. Заметь, не вызывать процесс мышления, и тем более не направлять, а просто — воздействовать. Грубо, нецеленаправленно, зачастую разрушительно для самого мозга.

— И если уж совсем расставлять точки над буквами... Двигатель внутреннего сгорания при работе нагревается. Мы обвешиваем его температурными датчиками и по их показаниям пытаемся уяснить не только его конструкцию, но и принцип действия. А также — зачем он вообще, черт его дери, необходим?

Они переглянулись и разом, не сговариваясь, коротко и сухо рассмеялись. Получалось, что проблему они, несмотря ни на что, видели почти схоже...

Следующим вечером Баринов получил еще одну порцию информации, заслуживающую внимания и осмысления.

— Пирокинез открылся мне тоже совершенно случайно, — Банник прикурил сигарету, но зажигалку не затушил и долгим взглядом смотрел на язычок огня. — Уже в студенчестве... Одно время весь наш курс увлекся байдаркой. И вот мы пятеро друзей-приятелей отправились на недельку по Оке. Расположились на ночлег, кинулись — спичек нет. В то время никто из нас не курил, а взять забыли. На реке ни души, и солнце зашло. Кто-то принялся сухие палки одну о другую тереть, кто-то ножиком из какого-то камушка искры высекать... Ну, пожевали всухомятку, пошли спать. Кинули на пальцах, дежурить досталось мне... И вот сижу я у кучи хвороста, которая могла быть костром, гляжу на горсточку сухого мха, переложенного меленькими кусочками газеты, что должна была послужить растопкой — зябко, сыро, темно. И так мне захотелось, чтобы занялось пламя, что поначалу даже не удивился, когда по мху, а потом и по кусочкам газеты побежали огоньки. И буквально обалдел, когда вся эта куча хвороста вдруг вспыхнула... Ну, утром отшучивался, что, мол, всю ночь палки тёр, вот они и загорелись. Потом объяснил, что случайно в кармане куртки одна спичинка завалялась. Днем в первой же деревне спичками отоварились впрок, об этом эпизоде все забыли. Но не я! Домой вернулся, принялся экспериментировать...

— Ну и как ты сам-то на это реагировал? — осторожно спросил Баринов. — Имею в виду — первое время.

— А знаешь, меня это отклонение от нормы, а проще — уродство, как-то не особо волновало. И не пугало. Скорее, забавляло и воодушевляло. Исключительности своей не чувствовал, если ты об этом. До того не доходило. А еще хватило ума ни с кем не откровенничать, видимо, срабатывал инстинкт самосохранения. Пытался как-то разобраться сам.

— А как же Кирилл Витольдович?

— Я же говорю, хватило ума... Старик был в курсе лишь моих снов, не более.

Очередным вечером Баринов сам решил определить тему разговора.

— Кстати, о птичках. Ты мне так и не объяснил, что за излучения намечал проверить на себе. И еще... Каким образом меня усыпили в изоляторе?

Банник поморщился.

— Понимаешь, это я уже так, почти от отчаяния. Едва ли они что дадут. Излучения аппаратурные, вчерашний день. Одно создает мощный очаг торможения в коре головного мозга, что приводит, практически, к моментальному засыпанию. Аппаратный сон постепенно переходит в естественный, особенно если для этого есть предпосылки у пациента. Как в твоем случае... Второе излучение поинтереснее. В шестидесяти процентах случаев оно ведет к снятию в той или иной степени критического отношения к действительности. И тогда человеку можно внушить все что угодно, почти как при гипнотическом сеансе. Ему можно внушить, что черное — это белое, что добро на самом деле — зло, и наоборот, что люди ходят на ушах, что мораль — выдумка и так далее.

— Так-так-так... Давай по порядку. Значит, ты можешь усыпить полк, идущий в атаку?

— К сожалению, не могу. И в этом загвоздка. К сожалению, его мощность падает в зависимости от расстояния не линейно, даже не квадратично, а прямо пропорционально третьей, даже четвертой степени. На тебя воздействовали аппаратом, расположенном прямо над боксом изолятора... Работаем, конечно, однако перспектив я лично не вижу. Грубо слишком, топорно.

— То есть исключительно и только для местного употребления?

— Именно, в пределах, скажем, здания... Со вторым — а зовется оно «излучение ZQ» — в этом плане легче. Оно практически не рассеивается, а мощность падает по обычным законам — прямо пропорционально квадрату расстояния. Трудность здесь другого рода, техническая — ограничения по весу, габаритам, потреблению энергии генератором.

— Понял. Это для него проектируется спутник?

Банник даже изменился в лице.

— Не понял!.. Откуда знаешь? В доступной тебе сегодня документации об этом ни слова! Даже намека нет!

— Ну, догадаться нетрудно. Уж больно излучение удобное. Подвесь спутник над определенным регионом — и внушай населению все, что угодно. — Баринов ни под каким давлением не стал бы