Читать книгу - "Сделай сам 4 - Константин Николаевич Буланов"

Нашему батальону, как уже стреляным воробьям, отдали приказ в точности повторить свой прежний рейс и постараться как-то связать боем орудия всё тех же самых фортов. Чтобы там артиллеристы даже не вздумали отвлекаться на обстрел шрапнелью подтягивающейся следом нашей пехоты.

Иными словами говоря, нам требовалось вызвать весь возможный ответный шквал огня на себя, чтобы идущие следом танковые и танкетные батальоны нашего же полка смогли успешно поспособствовать пехоте в захвате уже преодолённых нами полевых укреплений.

Австрийцы не смогли в них как-то лучше укрепиться за минувшие 2 дня и потому прошлись по ним мы сверху, словно паровой каток по тем кротам. «Кроты», понятное дело, почти не пострадали, но и никак не приостановили нас. Что, впрочем, вовсе не давало нам гарантию на беззаботную прогулку.

— Лево двадцать! Орудие! Удаление 5 кабельтовых! Чугунной гранатой! Огонь! — заметив, как куда-то начали палить шедшие в авангарде танки 1-й роты, я отыскал глазами в постоянно дёргающейся и слегка расплывающейся картинке очередную вражескую пушку, которую нам всем теперь необходимо было подавить.

Видимо, командование австро-венгров перевело на этот участок всего одну батарею полевых орудий взамен двух нами уничтоженных чуть ранее, поскольку столь достойных целей мы сейчас почти не находили на своём пути. Даже эту гипотетическую батарею местные защитники, по всей видимости, раскидали на отдельные взводы по 2 орудия, на один из которых мы сейчас как раз наткнулись.

— Чёрт! Мимо! — прокомментировал свой собственный провал наводчик, тут же запросив подать в орудие очередной снаряд.

— Молодец! Попал! — а это я уже отметил исправление допущенной ошибки. Выпущенная нами граната пробила тонкий бронещит австрийского орудия, после чего разорвалась. Вот в чём хорош был чёрный порох начинённого в неё заряда, так это в образовании густых пороховых дымов, которые легко отслеживались взглядом. Сейчас вот этим самым дымом как раз заволокло всё то, что находилось за 4,5-мм броневым щитком. — Давай, всади туда ещё одну гранату, чтоб наверняка!

— Бум, бум, бум, бум, бум, бум, — очень-очень приглушённо доносилось до меня снаружи размеренное и даже какое-то ленивое тявканье танковых пушек.

Мы ничего другого в батальоне не придумали, кроме как использовать свои артиллерийские машины в качестве… орудий! Вот сюрприз!

Вся соль данного выстраданного тактического решения заключалась в том, что все наши Т-15О располагались в одну линию на удалении 2,5 километров от недоступного нам форта и просто начинали засыпать его шрапнелью. Не столько с целью уничтожить там кого-то, сколько с целью подавить на всё то время, пока 3 наших прочих батальона и пехота занимают вражеские окопы.

Тут их короткая, всего-то 26-калиберная, пушка Норденфельда начинала звучать совсем иными нотами и играть другими красками. Как раз примерно при ведении огня с такой дистанции выпускаемый из неё снаряд имел максимально для него возможную навесную траекторию полёта, если вообще можно было так сказать про пушку, что стреляла только по настильной траектории.

До огня гаубиц подобная стрельба, конечно, не дотягивала вовсе. Но вот шрапнель теперь вполне успешно перелетала над земляным валом устроенным перед фортом и била чётко по открытым позициям расположенных в том орудий. А, самое главное, всё, что прилетало оттуда к нам в ответ, не причиняло нашим танкам ни малейшего урона. По сути, мы сейчас играли роль неуязвимой для огня противника батареи полевой артиллерии. Даже двух батарей! Как раз двенадцать Т-15О наличествовало в 1-ом батальоне.

Так и стреляли мы до самой ночи, сменяясь то и дело на перезарядку со 2-ым батальоном. Точнее, мы конкретно на своём Т-30 не стреляли. Просто находились в охранении на всякий случай. Мало ли кто мог на помощь форту подойти. Но лишь время провели впустую.

Потом был ночной штурм родной пехотой того форта, в котором мы опять же не вели огонь, чтобы в темноте не положить своих совместно с не своими. Затем три дня, получив возможность заходить сразу с тыла, захватывали остальные укрепления южной, юго-западной и юго-восточной стороны внешнего оборонительного кольца Перемышля, так как весь север был отделён от нас рекой.

Спустя ещё неделю не прерывающихся ни на день боёв за противником осталась лишь сама центральная цитадель укрепрайона. И вот уже при её лобовом штурме мы на своём Т-30, что называется, нарвались.

Вели атаку в секторе, что контролировался одной из местных бронебашен, орудие которой удачным выстрелом раздербанило нам гусеницу, а после просто завалило множеством осколочных гранат, пока мы совершенно не затихли, перестав стрелять. Прицелы, перископы, пулемёты, пушка. Лишились мы вообще всего, что только представлялось возможным разбить и уничтожить.

Но куда хуже было то, что замерли мы памятником неподвижным всего-то в 70–80 шагах перед позициями вражеской пехоты. И простояли после так 4 дня, лишённые какой-либо возможности покинуть наш разбитый танк, оставшийся на так называемой ничейной территории, которую не контролировал никто, но по которой били все и всем, чем только можно.

Четыре адских дня мороза, что был куда сильней внутри насквозь промёрзшей машины, нежели снаружи. Без пищи, без воды, без новостей. Но с нестерпимой туалетной вонью, полностью забившей «ароматы» недели две как не мытых потных тел! Да с парой фляжек спирта для протирки оптики, которым в малых дозах протирали собственные организмы изнутри. А для не малых доз двух фляжек было слишком мало!

Хотя один раз нас согреть пытались. Было дело. Иль венгры, иль австрийцы — кто их знает, кто там был. В костёр наш танк засранцы превратили одной ночью, закинув сверху на него каких-то дров да всяческих ветвей поваленных снарядами деревьев. Как мы тогда не задохнулись от начавшего просачиваться внутрь танка дыма, и каким чудом не полыхнул плескавшийся в баках бензин — лишь только Богу ведомо, наверное.

И вот на 5-ый день нашего вынужденного отнюдь не героического затворничества в люк аккуратно и даже как-то вежливо постучали, предложив на чистом русском выходить под божий свет.

Как вскоре выяснилось, пока наш экипаж отыгрывал пельменей вовсе не уральских, а тех, что заготавливали впрок, сражение вокруг не затихало так-то. Штурм следовал за штурмом, кровавая шла сеча за каждый чёртов форт и даже за какой-нибудь зачуханный окоп. Треть армии в сражениях тех попросту сгорела. От нашего же танкового полка остался сводный батальон неполный и куча битой техники, застывшей тут и там в полях.

Однако, дело было сделано. Не стало больше той огромной точки напряжения, что самим фактом своего существования в тылу российских войск изрядно сдерживала весь наш Юго-западный фронт