Читать книгу - "Изгой - Илья Безродный"

* * *

На следующий день, лёжа на ляжках Елены после завтрака, я спросил, крутя в пальцах край простыни:

— А если твой муж такой… отстранённый, то почему ты его не бросишь?

Мне ведь действительно нужно было думать о будущем, о жене. А она лучшая кандидатура из всех, что были рядом: взрослая, хозяйственная, внимательная.

Елена замерла на секунду, её пальцы, перебирающие мои волосы, остановились.

— Ну… я люблю его, — тихо сказала она. — И тебя тоже люблю. Но… вас обоих. По-разному. И не хочу ничего менять. Так хорошо.

— То есть я тебе как игрушка, развлечение от скуки?

— Нет! Что ты!? — она встрепенулась, её голос стал виноватым и сбивчивым. — Просто… ну не могу его бросить, совесть не позволяет. Он хороший человек, кормилец… Да и что люди скажут? Бросила нормального, обеспеченного мужа и взяла какого-то… мальчика.

Последнее слово повисло в воздухе тяжёлым, унизительным грузом. Мальчика. Не мужчину, не партнёра, а мальчика. Забавного питомца, которого можно приголубить, накормить и отпустить гулять.

Я не стал ничего отвечать. Просто поднялся, начал одеваться. Елена пыталась что-то сказать, оправдаться, но слова звучали пусто. Границы обозначены с предельной ясностью. Для неё я был тайным удовольствием, грешком, но не жизнью. Мысль о том, чтобы связать с ней судьбу, сгорела дотла в один миг.

Стоп… Она говорит не слишком уверенно, её оправдания шаткие. Значит, присутствует слабина. Есть шанс. Какая же ты тварь, Елена, и прошмандовка, играющая в добрую женушку. Но зато… моя.

Я резко развернулся и вернулся к дивану, снова устроившись на её ляжках, теперь с новой, хищной решимостью.

— Прости, — в моём голосе не было ни капли раскаяния, только твёрдое, почти властное утверждение. — Но ты моя.

— Ой, что ты, Илюша… — попыталась она смущённо отшутиться, но голос дрогнул.

Вжался в неё сильнее, обнял так, чтобы она почувствовала всю силу в своих, всё ещё ноющих после тренировок, мышцах. Мои губы нашли её шею, потом губы, не прося, а беря. Я целовал её так, чтобы в её голове не осталось места для мыслей о муже, о приличиях, о том, «что люди скажут». Чтобы осталось только моё дыхание, желание. Чтобы она забыла. Хотя бы на время. Чтобы она почувствовала не мальчика, а того, кто может диктовать условия в этом маленьком, тёмном мире её квартиры.

Из-за этого пропустил тренировку по боксу. Но это осознанная жертва. Потому что теперь Елена, лежащая разбитая и липкая от пота подо мной, вряд ли думает о муже.

* * *

В игре меня встретила Настя, уже полная боевой готовности. Солнце едва пробивалось сквозь густую хвою, бросая на сырую землю длинные, зыбкие тени. Она переминалась с ноги на ногу, явно ожидая меня, но в её позе не было привычной хищной собранности.

— Пошли волчат бедных бить, — без особых предисловий заявил я, проверяя затяжки на перчатках.

Настя не ответила сразу. Она отвела взгляд в сторону, к чащобе, откуда доносилось далёкое, весёлое тявканье. Губы её неожиданно и обиженно надулись.

— Эх… Не хочется этого делать. Они же такие милые. Бегают маленькими стайками, на кроликов охотятся… Почти как щенки, только дикие. Смотри, вон один, ушки такие мягкие!

Она указала пальцем туда, где между деревьями мелькнуло серое пятнышко. В её глазах, обычно колких и насмешливых, на миг вспыхнул неподдельный, почти детский восторг.

— Не ной, — строго сказал я, хотя внутри самую малость улыбнулся её внезапной сантиментальности. — Нам надо для коллекции. Четвёртый босс в цепочке. Без этого к титулу и награде не подступиться. Или ты хочешь, чтобы какой-нибудь гильдейский «страж земли» опять пришёл и снисходительно предложил нам работу, которая заставит делать не то, что нравится?

Моё напоминание подействовало как ушат ледяной воды. Настя вздрогнула, её губы сжались.

— Ладно, ладно, зануда, — буркнула она, уже хватаясь за лук. — На щенят поохотимся. Только смотри, чтобы они меня не покусали. Будешь от волчьей чесотки лечить.

— Это я-то? — флегматично поднял бровь. — С твоей-то ловкостью? Они до тебя даже не добегут.

Несмотря на то, что это были, по сути, щенки, игровая логика безжалостна. Над каждой серой спинкой пульсировала полоска в 100 HP. Одного выстрела Насти не хватало, исключение — крит, но удачно попасть стрелой по маленькой, вёрткой туше, очень сложно. Они не падали замертво, а с визгом отскакивали, их глаза загорались злобой, и тогда начиналось самое неприятное. Волчата нападали стаей, с отлаженной тактикой коллекционного режима. Пока двое отвлекали, цепляясь острыми, молочными зубками за мои ноги, третий заскакивал сбоку, пытаясь вцепиться в руку или горло. Их укусы срывали куски виртуальной плоти с пугающим чавкающим звуком, и боль была острой, жгучей, будто в кожу впивались раскалённые щипцы. -12, -18, -15 — цифры сыпались градом. Без моего исцеления они бы за минуты, буквально, загрызли меня до смерти словно пираньи. Не удивительно, что эту игру многие люди сразу забраковали, слишком реалистичная боль, которую не каждый и стерпит.

Штаны из кабаньей кожи, те самые, что сшила Аня, оказались не просто подарком. Грубая, но удивительно прочная кожа гасила часть урона, не давая зубам вонзиться по-настоящему глубоко. Без них каждая атака отнимала бы на пять-семь здоровья больше. Толстая, жилистая прослойка между моей плотью и злобой этого цифрового леса.

Бой превратился в изматывающую рутину: рывок волчонка, укус, острая боль, мгновенное исцеление. Моя мана таяла, словно снег на раскалённой сковороде. Настя, злясь, что не может убить с одного раза, начала бить прицельноч в глаза, в пасть, стараясь попасть в критические зоны, получилось редко.

Вскоре, после сотого убитого волчонка, чьё тело растворилось в цифровой пыли, вокруг воцарилась неестественная тишина. Даже ветер стих, будто затаив дыхание. И тогда из чащи, бесшумно ступая по мху, вышел Он. С виду просто взрослый волк. Единственное отличие: его клыки, длиннее и острее, чем у сородичей, тускло поблёскивали в скудном свете. Но больше всего впечатляла та самая полоска здоровья, что всплыла над его крупной головой, жирная, кроваво-алая черта: 1000/1000.

— Ну вот и папочка пришёл, — процедила Настя, и в её голосе впервые за весь день не было и тени насмешки. Только лёгкая, неподдельная тревога. Она уже отступила на шаг, инстинктивно ища взглядом ближайшее дерево для укрытия.

Мда… Если того кабана еле убили, то этого точно не осилим. Ну ничего. Выкрутимся.

Волк, почуяв слабину, рванул вперёд с такой взрывной скоростью, что УвУшка лишь метнулась к ближайшей сосне, не успев прицелиться. Я не стал уворачиваться. Вместо этого принял удар на себя,