Читать книгу - "Петр Третий. Огнем и Мечом - Владимир Викторович Бабкин"

уроженец кстати Потсдама, тоже подписал. Тело было искалечено и явно не подавало признаков жизни. Лишних дыр, правда, в нем не было. Мои снайпера успели отстрелить угол черной треуголки, а дальше он вроде сам неудачно споткнулся и под обстрел ядрами попал. Война. Безумству храбрых поём мы песнь…

Я сразу же тогда распорядился отнести упокоенного в его же палатку, рядом с которой теперь стояла и моя. Вызвал на бальзамирование молодых русских врачей. Пока за теми ходили почтил память своего венценосного брата и решил проверить его ещё «на зеркальце». Оно запотело. Не «Старый», как оказалось, Фриц едва-едва, но дышал!

Расстраивать маститых коллег я не стал. Усилил охрану. С Татариновым и Политикой ещё раз осмотрел тело. Вправил сломанную голень. Тут Фридрих и застонал. Тихо-тихо. В сознание не пришел. Так что, помыли, наложили гипс. Переодели и приставили наблюдать за больным поздно добравшегося к нам Щепина. Понятно, что со всех троих я клятву о неразглашении пока взял. Под роспись. Мой флигель-адъютант Александр Васильевич Суворов оформил все честь по чести. Батюшка у него — глава моей Тайной канцелярии, так что, если у кого и чесался язык, то молодые медикусы решили его поберечь и чесать в другом месте. Саня же лишнего не болтает. И это у них семейное.

Я же ломал голову как поступить.

Погибни Фридрих, или дай я ему сбежать, ко мне бы ни у кого не было больших претензий. Фриц, в моей истории, после пары поражений чуть руки на себя сам не наложил. Здесь, наверное, у него бы духа на это хватило. Пруссаки быстро бы объявили наследника трона королём, и война бы спокойно продолжилась. Причем руководил бы ею не импульсивный Фридрих II, а расчётливый Генрих Прусский.

От австрияков, настойчиво подталкивающих меня в одно лицо Берлин взять, я бы рассказами о «больших потерях» отговорился. А вот если бы они узнали, что у меня в плену Король Прусский… Потребовали бы делиться успехом и Пруссию срочно к капитуляции понуждать. Они ещё сильны и могут постараться мне по итогу ничего не дать в финале. Даже на корону Восточной Пруссии уже удочки закидывают.

Не хотят мне отдавать никак.

Мол, спасибо, русский варвар, иди с миром. Без тебя разберёмся у себя в Европе.

А я не уйду. Если уж вставил ногу в дверь, то хрен с вами, я у вас заберу последнее.

Я всегда был сторонником концепции, что Россия и Германия могут и должны быть ближайшими союзниками, вместе строить (во всех смыслах) Европу и мир. Но для этого их следует сначала крепко побить. Немцы уважают порядок и силу. И перспективу. Объединяться немцам тоже противопоказано. Германия прекрасна в удельном разнообразии.

Это я, как немец, говорю.

Берлин мы брали не раз. И Знамя Победы над рейхстагом устанавливали. Потом, расслаблялись, и победу, по итогу, обращали в тлен. Я постараюсь этого не совершать. И Павлу заповедую. И потомкам его. Германия нам не враг. Конкурент — да. Конкурент, который, дай мы ему сплотиться, ухватит за наше горло — да. Ну, так слабакам тут и не место. Но, у нас много совместных интересов. Их, реально много. Польша, вот, та же.

Мы с немцами мыслим схоже. У нас схожая философия. Неслучайно так много немцев у нас в России. Отличаемся только языком и вероисповеданием. Но, двести лет вперёд показали, что немцы вполне адаптивны в России. Мои предки уральские не дадут соврать. И Урал в целом. Много немецких корней за Камнем.

А враги нам Франция и Англия. И я готов дружить с одними против других. И наоборот. Но, они нам точно не друзья. И даже не дальние родственники, как те же пруссы. Не были и не будут никогда. В отличие от той же Австрии. Точнее от тамошних славян, которых там уже до трети. Я же рассчитываю эту долю там до половины нарастить. Нам с Веной ещё турок не раз воевать. Да и Польшу. Вообще, Ярослав Мудрый хорошую там определил границу. Пусть цессарцы забирают всё что дальше.

Но Польша — это даже не завтра. И тот же Бранденбург мне нужен чтобы потом правильно её поделить. Новороссию же я теперь могу взять раньше.

Стоящий на дверях гвардеец вытягивается во фрунт.

— Здравия желаю, Ваше Императорское Величество!

Киваю ему.

Камергер открывает дверь. Не дав ему себя объявить прохожу дальше.

Фридрих играет спиной ко мне. Что ж, не буду пока торопить. Смотрю на сидящего в кресле, с положенной на пуфик ногой, немца. Он, видимо чувствуя взгляд, завершает свою Сонату си минор не переходя к оживлённой части.

— О, Петер, Guten Tag, — оживляется он, — извини что не могу оборотится к тебе.

Флейтист догадлив. Из русского приветствующего бубнежа часового за дверью он ничего не понял., но… Впрочем, кто ещё вот так, без стука, может, пусть даже к пленному, но королю, зайти?

— Moin, рад видеть тебя в хорошем настроении, Фриц, — отвечаю на галантную колкость и обхожу место его сидения.

— И я рад, Петер. Хотя не столь сильно, как ты, конечно. Что уж тут говорить, — король мрачен, но прежней смертельной горечи я уже не слышу в его ответе.

Фридрих пришел в себя уже после того, как мы его успели под Кольберг переместить. Горевал сильно. Что остался жив. Что погубил свою страну. Потребовалось время чтобы примирился он с поражением. Чтобы перестал желать себя убить. Уйти в свою Вальхаллу или куда он там собрался.

Я был против и острые или огнестрельные предметы ему не давали. У него был бзик — умереть как воин. Банально повеситься он не желал. Ну, тут, как говорится, Бог в помощь, прости Господи.

Во всяком случае, идей распустить вязаные носки и удавиться у него не было.

Вот и славно.

Итак, якобы Фридрих мёртв. Официально мы это никак не подтверждали. У них там началась суета — чей трон? Берлин уже неделю был в недоумении.

На следующий день после Цорндорфа я послал Румянцева к Кюстрину. И в этот раз с наскока удалось его захватить. Прусские сигнальщики успели сообщить в Берлин о том, что мы подходим к Одеру. Мне мой, ещё не «Задунайский», тёзка привез потом найденные там газеты. В них я и прочел, как Фридрих постарался меня варваром за этот городок в немецкой прессе изобразить. Тем сам навел на мысль что и я могу поиграть с этим.

Так что, пока наследник Прусский бежал