Читать книгу - "Новое дело - Никита Киров"

встретимся и поговорим. Или по телефону, если так хочешь. Только недолго. У меня входящие платные.

— Ладно. До встречи. Я тебя предупредил. Если сделаешь выводы, то вечером поступишь правильно. Если нет, то тебе же хуже.

— Давай без угроз. Если вычислю, сам потом не рад будешь.

— Не вычислишь.

Он отключился.

Кто это такой? Не Налим, и не Гарик. И он ни слова не сказал о фиктивных покушениях, но в курсе про чекиста. Громов что-то мутит? Не думаю, но кто-то мог видеть или передать.

И всё же, мысли у меня были, насчёт человека, которого мы выпустили из вида, но который мог влиять на происходящее больше, чем все думали. Как Фидель, про которого все думали, что он нарик, а он оказался крутым.

Вот только Фиделя больше нет, а вот этот товарищ всё ещё живой.

Глава 11

* * *

Такой войны мы ещё не видели.

До этого я встречался с чеченским ОМОНом, который сражался на нашей стороне. Видел дудаевскую оппозицию, которая считалась нашим союзником. Последних мы хорошими вояками обычно не называли, ведь думали, что они предпочитают отсиживаться за нашими спинами. Ну а они, в свою очередь, говорили, что мы их бросаем на убой, как пушечное мясо.

Так что война разделила чеченцев на два лагеря.

Но такое я видел впервые.

Отряды двух полевых командиров, которые должны были атаковать нашу колонну совместно, сцепились между собой до того, как мы пришли.

Мы видели только брошенные тела — множество «духов», расстрелянных в спину или убитых врукопашную: прикладом, штыком, ножом, сапёрной лопаткой или дедовским кинжалом.

Горцы в этом месте бились жестоко, но атаковали не нас, а друг друга.

Мы озирались по сторонам, попутно проверяя трупы, забирая то, что можно было забрать.

А среди офицеров, обсуждавших побоище, виднелся высокий силуэт лысого мужика с ожогом на лице. Он был доволен и не выпускал из рук фляжку.

— Уходим, — распорядился Маугли. — Быстрее!

— Шопен, ты чего там застрял? — прикрикнул я на Толика. — Бегом сюда!

— Сержант, постой, — тот лысый мужик вдруг направился к нам.

Чекист, особист, разведчик, кто-то из спецуры — неизвестно. Мы его видели впервые, но вид у него был прожжённый. Ему полтинник, сильно загорелый, видны ожоги и раны.

Он носил перчатку на левой руке, и я думал, что это какая-то модная привычка, но вблизи понятно, что левая — протез, у которого не гнулись пальцы.

Это не единственная рана. Вблизи видно, что его левый глаз — совсем белёсый, зрачка почти не видно. Старый вояка, для него эта война что дом родной. Я поёжился, думая, что вдруг сам стану таким. Ведь очень хотел вернуться домой.

— Это же вы из роты Сани Аверина? — спросил незнакомец, доставая сигареты.

— Так точно, — ответил я, посмотрев ему на плечи, но погон там не было.

— Расслабься, — лысый махнул рукой. — Земля ему пухом, хороший был мужик. Мы его тогда к себе столько звали, а он, — незнакомец хмыкнул, — а он тогда говорит: «Как я пацанов своих брошу? Без меня-то совсем загнутся».

— Вы его знали?

— Хорошо знал. Ещё по Афгану, — незнакомец задумался. — Много мы с ним там дел наворотили. Ему бы, блин, не «махрой» командовать, а с нами работать. Такое бы устроили.

От него сильно пахло перегаром. Он достаточно пьян, вот и разговорился с простым сержантом. Отмечал успех, подумалось мне. Ведь явно то, что здесь произошло — заслуга этого человека.

Враг напал на врага, а мы уцелели.

— Вот так с ними надо, — продолжал мужик, жестикулируя правой рукой, в которой держал сигарету. — Знаешь, сколько они здесь живут? Сотни лет. И знаешь, сколько у них между собой тёрок накопилось, пацан? Знаешь, как они друг друга ненавидят?

Он не ждал от меня ответов, а просто говорил. Пьяный мужик, о котором я не знал ничего, но который будто знал всё о том, что здесь происходит.

— Это сейчас они все заодно, вроде как все равны, а Джохарка Дудаев первый среди равных. Сплотились против общего врага, на.

Мужик пошатнулся, но продолжил:

— Но копни глубже. Кто-то кому-то кровник. Кто-то у кого-то угнал лошадь пятьдесят лет назад или дочь выкрал. Кто-то при советской власти как сыр в масле катался, а кто-то при фашистах жирел, когда они тут сидели. Кого-то в Казахстан вместе со всей семьёй в теплушке отправили, а кто-то здесь остался и соседский дом занял. И вот если копнуть, вся их вражда… — мужик сделал паузу. — Знаешь, что будет, если человека крепко так сжать и раздавить?

— Дерьмо полезет отовсюду, — тихо сказал я. — Видел, как под танк попадали.

— И вот здесь так же, — он наклонился ко мне. — Всё полезет. Вот и надо копать.

— Так почему не копаем?

Зря спросил. Это явно какой-то жёсткий перец, который пристал ко мне, потому что пьяный, и проблем может доставить целую кучу.

— А приказа не было, — тихо сказал он и вдруг смахнул внезапно появившуюся слезу. — Был бы приказ — не было бы такого *** с вами, пацанами. Всех бы «духов» стравили между собой, всё бы правильно было! Не было бы штурма Грозного! Ничего бы не было. Ты уж прости, пацан, что мы ничего не сделали. Аверин-то понимал, куда всё идёт, вот и пошёл на войну, как настоящий мужик, чтобы таким, как вы помочь. А мы… но сейчас-то всё попрёт, слово тебе даю.

Махнул рукой, мол, иди. Я пошёл. Иногда оборачивался, интересно было — кто это.

Тем же вечером этот человек подорвался на мине. Заехал на минное поле, потому что был пьян. Кто это такой, мы так и не узнали. Но кто знает, что случилось, останься он в живых. Быть может, всё бы шло иначе.

* * *

Царевич сидел на завалинке и гладил приклад карабина. Держал оружие с такой осторожностью, как когда-то свою СВД в армии. Его брат ушёл куда-то в лес, а остальные родственники Тимура столпились у машин, откуда доносилась чеченская музыка.

Сегодня Тимура учили охотиться и стрелять. Для этого позвали Руслана, потому что стрелять он умел лучше них всех, а это чеченцы уважали. Ну а Царевич попросил меня приехать с ним, и я не отказал.

— Я тут вспоминал