Читать книгу - "Путь империи - К. Д. Уинтворт"

— Офицером, с которым вы спорили сегодня, был наш новый Субкомендант Эйлле кринну ава Плутрак.

Директор сделал судорожное движение, словно хотел встать, потом превратился в статую. Даже его вибрисы не шевелились.

— Плутрак?!

— Вот именно.

Взгляд Нэсс оставался бесстрастным, глаза мягко отливали зеленью, поза не изменилась ни на йоту. В малейшем движении ее ушей чувствовалось классическое воспитание — воспитание, которое могут получить лишь отпрыски Изначальных коченов и при котором тебе уже не надо делать усилий, чтобы двигаться изящно.

— Если помните, — продолжала она, — я просила вас выйти со мной наружу, чтобы сообщить вам об этом…

Директору стало не по себе. И с каждым словом Нэсс это ощущение неуклонно усиливалось.

— Как мне сказали, он — намт камити, самый достойный представитель своего поколения. Некоторое время назад мне была оказана высокая честь: меня перевели в его личное подчинение.

Очевидно, она исполнила все, что диктует витрик, потому что встала и покинула зал, предоставив своему бывшему начальнику лежать в своем темном уголке, размышлять, слушая разговоры окружающих, и вдыхать ароматный дымок, поднимающийся над жаровней, на которой лежала веточка привозного така.

Перевели в личное подчинение Субкоменданта?! Вамре едва сдержал стон. Они с Нэсс всегда плохо уживались — а тогда обстановка была не столь накаленной. Теперь с ней и вовсе будет не сладить. Когда за ее спиной стоит такой высокий авторитет, как отпрыск Плутрака, нетрудно догадаться, кто будет на самом деле управлять заводом.

Но сейчас нужно позаботиться кое о чем более важном, чем отношения с Нэсс. Вамре попытался вспомнить, что наговорил тогда в цеху и что ему ответил ава Плутрак. Да, на щеках у этого юноши нет ни одной полосы… но как можно было проглядеть такой ваи камити?! А его фрагта… Такой строгий, чопорный и преисполненный чувства долга… Одного его присутствия было достаточно, чтобы понять, что здесь что-то не так. Ни у одного офицера из младшего кочена — и тем более из тэйфа — не может быть фрагты. Где были его глаза и уши?! Где был его разум?!

Ясно, что необходимо принести извинения, пока не поздно. Вэллт, его кочен, ничем не успел прославиться. Другие кочены редко отвечали на его предложения вступить в союз — и еще реже отвечали согласием. Немногим лучше было положение Исконного кочена Кэнну, к которому принадлежал Вэллт. А теперь своим безрассудством он нанес вред всем отпрыскам своего кочена — и нынешним, и будущим. Теперь каждый раз, услышав их имена, этот Плутрак будет вспоминать его, Вамре. И непременно посоветует другим отвернуться от них. И не только этот ава Плутрак. Так будут поступать все, кто связан с Плутраком, а таких множество. Нет больше кочена, который достиг бы таких высот в искусстве единения. А все эта «утонченность Плутрака»… Лишь могучий и многочисленный Нарво может заявлять, что равен Плутраку. Но ни один джао — за исключением отпрысков родственных и союзных коченов — не разделяет этого мнения.

Вамре поднялся и направился к выходу. Его штаны источали запах така. Полная тьма еще не наступила. Возможно, он успеет переговорить с ава Плутраком, если только тот не погрузился в дремоту.

Родственники смотрели ему вслед. Кое-кто из них даже слышал разговор краем уха. Но никто не выразил готовность пойти с ним и попытаться спасти то, что, похоже, было погублено безвозвратно.

Слушая отпрысков Бинната, Эйлле принял строгий, почти суровый вид, сложив руки в позе «спокойствие-и-внимание», что оказалось весьма благотворным. Безымянная телохранительница притаилась где-то на периферии. Однако до нее, кажется, уже дошло, что даже Талли, чей статус еще ниже, чем у нее, тоже находится в личном подчинении Эйлле, и постепенно начинала приходить в себя. Яут стоял у дальней стены, его вибрисы шевелились, словно он вынюхивал добычу.

Его собеседники — один был мужской особью, другой женской, — расположились в креслах перед столом. Трехмерную схему внутреннего устройства человеческой подводной лодки Эйлле хотел убрать, но заметил их неподдельный интерес и передумал. Теперь это переплетение цветных линий и полупрозрачных поверхностей медленно вращалось над столом, отражаясь в гладкой поверхности столешницы и время от времени разбрасывая яркие блики.

Женская особь была выше ростом и пока сидела неподвижно. Ее спутник, плотно сбитый, с несколькими блестящими драмами с наветренной стороны, наклонился вперед, каждым изгибом суставов выражая «готовность-быть-откровенным».

— Ваш фрагта сказал, что вас интересует Чикагское сражение, Субкомендант.

Ни утонченности, ни манер, подумал Эйлле. Просто старый боец, готовый ответить за ошибки и не желающий играть по сложным правилам витрик. Можно не сомневаться: из-за этого его и не продвигают по службе.

— Именно так, — ответил он, принимая позу «внимание» — без какой-либо дополнительной окраски. — Что вы можете сказать о войсках людей?

— Они сражались как дикие звери, — воспоминания зажгли в глазах ветерана зеленое пламя. — Очень хитрые, но недостаточно умные, чтобы понять, когда следует признать поражение. Мы постоянно давали им возможность сдаться, но они продолжали атаковать. Они шли в бой сотнями — опытные и новички, старые и молодые — и сражались даже после того, как это теряло смысл. Нам приходилось уничтожать их, разрушать их технику и объекты — даже мосты и дороги. Нам даже приходилось убивать их детенышей! Но они не оставили нам выбора, потому что не желали сдаваться.

Самка поежилась, словно ей стало не по себе.

— С ними было очень тяжело иметь дело, потому что они совершенно непрактичны, — негромко проговорила она. — У них есть специальное название для такого поведения: «фанатизм». Когда нам удавалось захватить в плен их воинов, они отказывались есть и умирали от голода. А иногда — правда, не слишком часто, — убивали себя и друг друга, и даже собственное потомство. Только бы не попасть к нам.

Она перевела взгляд на схему подлодки и смолкла. Изумрудные плоскости переливались, под ними мигали красные огоньки, которые обозначали местонахождение командных пунктов. Эйлле нарушил молчание.

— А что вы можете сказать о джинау?

— Они очень способные, сэр, — сказал отпрыск мужского пола. — Но никогда не поймешь, можно ли им доверять. На самом деле, они очень непостоянны. Порой мне кажется, что причина этому — их повышенная сообразительность.

— И все же у них есть чувство долга, — задумчиво произнес Эйлле. — Я сам был свидетелем тому, как некоторые из них отважились спорить с Директором завода — только из-за того, что хотели «сделать работу как следует».

— Не все так просто, — возразил ава Биннат. — Люди очень изворотливы и часто лгут.

— Если они хотят что-то получить, то скажут вам все, что угодно, — подхватила его спутница. — Они могут даже поклясться, а потом все равно поступят как заблагорассудится. Поначалу многие джао поплатились жизнью за то, что этого не знали.